Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

На втором этаже было шесть комнат, и Яковлев решил, что одну из них они с Гузаковым могут занять без всякого ущерба для солдатского комитета. Когда он спустился вниз, комитет в полном составе уже ждал его в гостиной. За столом сидел офицер в полковничьей форме, но без императорских вензелей на погонах. Он был примерно одних лет с Яковлевым, гладко выбрит, его узкие ладони с тонкими длинными пальцами походили на руки музыканта. Полковник посмотрел на Яковлева спокойным взглядом выразительных серых глаз и встал из-за стола.

Яковлев подошел к нему, протянул руку и произнес:

– Чрезвычайный комиссар советского правительства Василий Васильевич Яковлев.

Кобылинский, щелкнув каблуками, вытянулся в струнку и отрапортовал:

– Начальник отряда особого назначения полковник Кобылинский.

Яковлев пожал его ладонь, которая оказалась не по-интеллигентски сухой и сильной, и чуть заметно улыбнулся. Ему хотелось с первого же момента произвести приятное впечатление на полковника. Кобылинский сделал жест рукой, приглашая садиться. Яковлев, осторожно отодвинув стул, сел за стол. Остальные члены комитета тоже сели, но места всем не хватило, пришлось приносить из соседних комнат стулья и ставить их у стены. Все с молчаливым, настороженным любопытством уставились на Яковлева. Он сделал паузу, поочередно рассматривая лица сидевших, и, почувствовав, что ожидание начала разговора переходит в напряжение, сказал, откинувшись на спинку стула:

– Вы здесь находитесь уже восемь месяцев, за это время в стране сменилась государственная власть. Россия вышла из войны, солдаты возвращаются домой, и вы, по всей видимости, тоже устали. – Он снова обвел взглядом сидевших за столом, ожидая реакции на свои слова, но ни на одном лице не увидел ничего, кроме угрюмой настороженности. – Временного правительства, которое платило вам жалованье, давно нет. Но вы честно и с высоким достоинством несете свою службу, и советское правительство хотело бы рассчитаться с вами.

После этих слов со многих лиц сразу спали каменные маски. Матвеев, дернувшись, спросил:

– Как рассчитаться?

– Наличными, – ответил Яковлев. – Деньги у меня с собой. Вы, как и положено, должны составить ведомость с указанием фамилии и оклада каждого члена отряда и предоставить мне последнюю квитанцию в получении денег. С этого дня и будет вестись начисление. Власть у нас с царской и временной сменилась на советскую, но бухгалтерия осталась прежней. – Яковлев улыбнулся. – За каждую копейку народных денег спрос очень строгий.

Представители комитета зашумели, говоря, что ведомость они составят тут же, а квитанции надо спрашивать с Кобылинского. Деньги на отряд получал он. Кобылинский сидел молча, ни во что не вмешиваясь. Казалось, что все происходящее вовсе его не касается. Яковлев понял, что полковник не до конца верит ему. Да и почему он должен верить человеку, которого впервые в своей жизни увидел всего несколько минут назад? Яковлев тоже бы не поверил. Повернувшись к Кобылинскому, он сказал:

– Как вы понимаете, Евгений Степанович, я только что с дороги. Об усталости говорить не хочу, но вот о комнате, в которой мог бы поселиться, сказать надо. В этом доме для меня не найдется какого-нибудь помещения?

Все сразу замолчали. Кобылинский мог бы предложить комнату Яковлеву в другом доме, но коль он пожелал остановиться в этом, вопросительно посмотрел на Матвеева. Тот неопределенно пожал плечами и нехотя произнес:

– Если потесниться, на втором этаже можно освободить одно помещение.

– Вы уж постарайтесь, голубчик, – мягко, но с нескрываемой иронией сказал Кобылинский.

Яковлев почувствовал, что отношения между начальником отряда и председателем солдатского комитета сложились непростые, но вмешиваться в них не имело смысла, поэтому он сказал, обратившись сразу к обоим:

– Ведомость можете составить и сегодня, но рассматривать ее будем завтра. А сейчас хочу немного осмотреть город и потом отдохнуть. Вы не покажете мне хотя бы нижнюю часть Тобольска, Евгений Степанович? – обратился он к Кобылинскому.

– Отчего же? – ответил Кобылинский и тут же спросил: – А вы что же, прибыли сюда без всякого багажа?

– О моем багаже заботятся мои люди, – сказал Яковлев.

На улице уже совсем стемнело. Над Иртышом и высоким берегом, увенчанным кремлем, рассыпались переливающиеся ледяным блеском звезды. На фоне ночного неба четко вырисовывались величественные очертания церквей. К ночи подморозило, тонкий ледок, покрывший лужицы, хрустел под ногами. Воздух был удивительно чистым и свежим, уже напитанным ни с чем не сравнимыми запахами весны. Яковлев с упоением вдохнул его и, повернувшись к Кобылинскому, спросил:

– Не надоело вам здесь, Евгений Степанович? Все-таки городок маленький. Скучно. Да и служба однообразная.

– Я воспитан солдатом. И хотя в России уже нет армии, до сих пор им остаюсь. А для солдата служба везде одинакова. А вы разве не служили? – Кобылинский остановился и посмотрел на Яковлева.

– К сожалению, не довелось, – ответил Яковлев. – Был занят другими делами.