Литерный эшелон

Оттуда озирал окрестности, но не видел ничего, кроме зеленого моря тайги, букашек-людей, снующих по поляне, да металлического блеска тарелки, лениво лежащей на боку.

Здесь на высоте он закурил сигару, неимоверно вкусную, самую дорогую из тех, которые можно было купить в Иване Ивановиче.

Спустившись, наведался и к яме, спрыгнул в нее. Попробовал на ощупь стены, кивнул:

– Достаточно… Идемте за мной!..

И арестанты, гремя кандалами отправились вслед за Грабе. Он велел собирать трупы пришельцев, относить их в холодную яму, где оные накрывали лапами папоротника.

Одного нашли совсем рядом с тарелкой – саженях в десяти от тарелки, другого – сразу за входом, в воздушном шлюзе.

Инопланетяне выглядели неважно: вряд ли при жизни они соответствовали идеалам людской красоты. Еще страшнее их сделала смерть и местные твари. Вероятно, зверье привлек запах падали, и одному пришельцу лиса обглодала все кости там, где конечности выступали из одежды. Наверное, пыталась порвать ткань костюмов, но та оказалась слишком прочной для ее костей. Где не смогла залезть хищник – поработали муравьи.

Убрав этих двух, арестанты впервые вошли в аппарат. Путь им карманным фонариком освещал Грабе. Сухие элементы Лекланше уже дышали на ладан, лампа светила в полнакала.

Но света хватало: огонек отражался в зеркальных стенах аппарата. Коридоры корабля были совсем невысокими. Двигаться по ним приходилось пригнувшись.

Вынесли, кажется четверых – Пашка не помнил. Пришельцы разлагались, и вонь от них стояла от них что называется, неземная. Она заполняла все, и было как-то не до рассматривания внутреннего убранства тарелки, паче что света от фонарика Грабе было не так уж и много.

Мертвые в тарелке сохранились не в пример лучше. Внутрь проник тлен, насекомые, но хищники не решились вступить в кромешную темноту.

Тела пришельцев складывали в холодную яму, накрывали их ветвями папоротника, сосновыми лапами – словно хоронили…

***

Перед сном у арестантских костров говорили много: у многих это была не первое путешествие в Сибирь, но никто не мог припомнить такого богатого впечатлениями дня.

– Истину вам говорю, энто они башню Вавилонскую городят! – говорил кто-то богомольный, указывая на невидимую в темноте башню. – Энта железяка с небес свалилась, значицца она от бога. А мы башню будем строить до небес… Антихристы окаянные… Добром не кончится это!

– Да не мели пустого! – ругался Ульды. – Ведь стройку-то закончили. Да и не та у нее основа, чтоб ажно до небес карабкаться. Хотя на кой она им сдалась – не пойму.

После Бык рассказал о яме и про необычный холод в ней.

Но студент, убивший невесту, легко нашел причину подземного хлада:

– Тут вечная мерзлота – вот и студено…

– Что это за зверь такой? Мерзолота-то?..

– Почва промерзла вниз на многие версты. И летом оттаивает только сверху – а снизу ледник. Климатология – великая наука.

Наступило молчание. Где-то недалеко о чем-то своем завыл волк. Почти заглушая его, свинцово гудела мошкара.

– И угораздило их свалиться нам на муку… – пробормотал все тот же верующий.

– Если б они не свалились, мы бы уже давно в земле лежали.

– А ты, верно, себе сто лет отмерил?.. Все одно ведь пришибут тебя рано или поздно…

– Не знаю, как тебе, только мне лучше, чтоб поздно.

– Мне вот еще чего любопытственно. – спросил галантерейщик. – Чего это они тут рухнули? Ладно, я понимаю, летали бы в Европе, Америке. На худой конец – под Петербургом… Чего они тут делали?

– Да шут его знает… Наверное, своих ссыльных в Сибирь везли.

– Лягайте спати. – предложил Бык. – Відпочивайте, хлопці, бо сили потрібні!

Гибель большевика

Вечером, по окончании работ у костра арестанты собрались играть в карты.

Сначала играли арестантские главари: Галантерейщик, Бык и Ульды. Для разнообразия Галантерейщик решил сегодня проиграть, из-за чего его соперники пребывали в благостном настроении.

После них к картам допустили братию менее весомых – подручных упомянутых главарей.

Пытался подсесть Рундуков.

…Кажется, за последнее время по цепи, словно по какой-то пуповине к этому непонятному человеку, имени которого никто не знал, да и знать, в общем не хотел, перелилось нечто от Быка. Полуинтеллигент не стал ни сильнее, ни выше, но перенял манеры, стал похож не на быка, а скорее на лошака… Впрочем, за последнее время он изрядно поправился – для Быка выделяли лучшие куски, и полуинтеллигент тоже не грустил.

И вот сейчас полуинтеллигент набрался смелости отшить Рундукова:

– Эй, куда лезешь?..

– Играть… – ответил Станислав.

И взглядом обвел остальных в поисках поддержки.

Но ее не последовало.

На потугами недополуавторитета остальные арестанты смеялись. Но поскольку Бык своего миньона не одергивали, делали это исключительно за их спиной. И сейчас Бык сыто молчал. Непонятный человек, ободренный молчанием продолжал:

– И на что вы намерены играть, господин революционер? На свои… ха-ха… Цепи? На убеждения? На пайку? На свой бушлат арестантский?..

– На бушлат деревянный, – дежурно схохмили из темноты.

Послышалось пару смешков – не весьма громких и столь же дежурных.

– Я… В долг?.. – предположил большевик.