Лисы графства Рэндалл

– Довольно, – поднял руку Майер-младший. Он был всего на год старше мисс Люггер, но выглядел не восемнадцатилетним юношей, а хладнокровным бойцом, как и его отец. – У вас есть время до вечера, чтобы убраться из города и увести своих людей. Если кто-то останется – следующим утром будет висеть на дубах за Мидтайном.

На лице у одноглазого выступил пот; второй громила резко вдохнул – и вызверился, тщательно пряча страх за гневом:

– Да кто ты такой, чтоб нам грозить? Шпендель какой-то…

А Майер, маленький, пронзительно-рыжий и загорелый, поймал взгляд громилы и без улыбки произнёс:

– Кто? Пожалуй, хозяин… нет, мэр этого города. Кто-то против? – оглянулся он на толпу, но желающих возразить не нашлось. Наоборот, некоторые крикнули, что-де давно пора. – Вот и хорошо. К слову, армию мы уже известили. Генерал Честер был очень рад узнать, куда делся лейтенант Джером со всем отрядом.

Рот у одноглазого распахнулся, да так и не захлопнулся.

Сразу после этого добрые люди увели мисс Люггер и Молли с площади – праздновать изгнание бандитов. У фонтана остались только Майеры: старший долго и терпеливо объяснял что-то, а младший кивал с задумчивым видом. Громила и его одноглазый товарищ, пользуясь суматохой, скрылись, исчез из госпиталя и раненный в живот бандит. Ушли из города и другие чужаки, остались лишь те, кто не успел восстановить против себя жителей.

А вечером в низине вспыхнул пожар. Сперва пламя заплясало на крыше домика мисс Люггер, затем перекинулось на соседние… Погода стояла тогда сухая, и поэтому выгорела добрая половина квартала. Погибло четверо: немощные старики, не сумевшие выбраться из собственного дома, младенец, оставленный в одной из лачужек, и обезумевшая от горя мать, которая бросилась его спасать. И, хотя никаких обвинений не прозвучало, все откуда-то знали, что поджог – дело рук тех самых ублюдков, которых выгнали из города.

Из вещей уцелели лишь те, что лежали в старом каменном ларе на кухне: кое-какие сбережения, отцовские подарки, оба ножа – и золотой, и обычный, новые зимние сапоги, две бутылки домашней наливки – и та самая книга с рецептами, заложенная железнодорожным билетом.

На следующее утро после пожара мисс Люггер долго разглядывала его, но отправиться на поиски вокзала так и не решилась.

Некто любопытный и недобрый, что следил за нею, разочарованно вздохнул и исчез на несколько месяцев.

Вскоре мисс Люггер стала замечать, что тётушка Маккензи начала вести себя странно: отводить взгляд, часто вздыхать, замолкать на половине фразы… Долго такое поведение оставалось бы загадкой, если б не случайно подслушанный в пекарне разговор между двумя покупательницами:

– Слушай, а эта, бесноватая, из-за которой квартал подожгли, всё ещё здесь работает?

– А то! Вот бесстыжая… Первая напала, оболгала людей, а мы расплачиваться должны.

– Ну, послушай, а разве не те же ублюдки, которых бесноватая порезала, дочку у Линдена, ну, того? Снасильничали?

– А кто её знает, может, сама напросилась… Она ж молчит до сих пор. И вообще, сучка не захочет, кобель не вскочит…

Сперва мисс Люггер подумала, что ослышалась. Но затем призадумалась, вспомнила, что творилось в конце лета и начале осени… и поняла вдруг, что Молли давно уже перестала заходить – почти с тех самых пор, как уволилась из пекарни. Да и покупателей стало меньше…

Тётушка Маккензи долго пыталась уйти от разговора, но наконец созналась, что ей не раз уже предлагали выгнать «бесноватую», из-за которой всё началось.

– Но ты не думай, – жалобно протянула пекарша. – Я тебя всё равно люблю. Да и куда ты пойдёшь – дом сгорел, зима на носу.

Мисс Люггер поняла, что ещё секунда – и она взорвётся, как бомба, и разнесёт дом Маккензи на клочки. Схватила первое, что попалось под руку, набросила поверх рабочей одежды – и опрометью кинулась на улицу, чувствуя, как жжётся и щиплет в глазах. Добежала до самой часовой площади, забилась в закуток между башней и мастерской – и замерла там, дрожа.

В голове не укладывалось, как её – обожаемую Морскую Малютку, которую все любили и баловали – могли обвинить в пожаре.

– Да если б не я… – бормотала она, жмурясь, и горячие слёзы текли по щекам. – Если б не я, то нас с Молли…

Внезапно кто-то тронул её за коленку.

– Эй, мисс, – позвал тонкий мальчишечий голос. Мисс Люггер открыла глаза, с трудом различая хоть что-то сквозь пелену слёз. Перед ней на корточках сидел белобрысый мальчишка с очень светлыми карими глазами, прижимая к груди свёрток. – Вы не плачьте только. Вы хорошая, я знаю… Хотите пирога?

– Наверно… Ты кто? – хрипло спросила она, осторожно принимая нежданный дар. Свёрток пах умопомрачительно – свежей выпечкой, пряной мясной начинкой с базиликом, сладким перцем и грибами. Даже после целого дня в пекарне, среди хлебных ароматов, желудок заурчал.

– Друг, – заулыбался мальчишка. Зубы у него были ровные, белые, но слишком уж острые. – Живу поблизости. Как тебя зовут?