Лист Мёбиуса

– Как бы не так! – горько усмехнулся Бойко. – Особисты не поверили, что заключённые концлагеря могли угнать самолёт. Нас подвергли жёсткой проверке, долгой и унизительной. Затем кого отправили в штрафные батальоны, кого в госпиталь. В ноябре 1945 года Девятаев был уволен в запас. Его не брали на работу. В 1946 году, имея в кармане диплом капитана, с трудом устроился грузчиком в Казанском речном порту. Двенадцать лет ему не доверяли. Он писал письма на имя Сталина, Маленкова, Берии, но всё без толку. Положение изменилось, только в конце 50-х годов. 15 августа 1957 года М.П. Девятаеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

– А как твоя судьба сложилась, Иван Григорьевич? – спросил я.

– Я почти дошел до Берлина, но опять был тяжело ранен, полгода находился в беспамятстве. Родным похоронку прислали. Потом долго таскали по кабинетам НКВД. Быть в плену – это измена Родине. Чуть в лагеря не отправили, но по причине частичной амнезии не стали этого делать. Полностью отстали только в 1953 году. Вот откуда у меня такое неприятие «краснопогонников», – Иван Григорьевич покосился на рядового Стопку. Тот поежился от его взгляда. Хотел что-то сказать, но передумал и поник головой.

Впереди замаячили огни электрических лампочек на фонарных столбах. Это была станция Неведа.

– Ша, друзья-товарищи, разговоры прекратить, – скомандовал железнодорожник. – Подходим без звука, шаг убавить.

Мы молча кивнули.

41.

В купе вошла официантка, держа в руке бутылку «Жигулевского». Капельки воды стекали по стеклу, говоря о том, что живительная влага не далее как минуты две назад была извлечена из холодильника.

– Проснулся, засоня! – весело проворковала официантка, нашла под столом встроенную открывашку и ловким движением сняла пробку с бутылки. – Держи гостинец, поправляй здоровье драгоценное, а то вчера совсем никакусенький был!

– Благодарю, – хриплым голосом сказал я и принял дрожащей рукой воистину королевский подарок! Официантка подсела ко мне и провела холодной рукой под простынею по моему обнаженному телу. Все члены моего организма разом воспряли! А несколько глотков пива полностью восстановили жизненные силы! Официантка быстро разделась и юркнула ко мне под простынь.

– У меня есть пятнадцать минут, – шепнула она мне на ухо. Это был сигнал к действию. Хорошо, когда от тебя не требуют многого. Никаких прелюдий, уговаривания и игры полов. Пятнадцать минут, и все! Мы – взрослые люди, случайно встретились и так же расстанемся. Ни любви, ни обязательств, ни долгих прощаний. Организм требует секса. Он его получит. И пятнадцать минут в такой ситуации – большой запас времени. Можно пятилетку досрочно, за четыре года. А пятнадцать минут – за десять!

– Перебирайся к себе, – чмокнув меня в щечку после всего действа, которое я бы назвал спринтерским бегом смешанной легкоатлетической команды, сказала официантка. – В купе скоро придут. Вечером встретимся, если захочешь.

Она оделась, подождала, когда то же самое сделаю я и выйду, потом закрыла купе. Опять чмокнула в щечку и исчезла. А я постоял в размышлении – в какую же мне сторону идти? Решил пойти в противоположную – от ушедшей официантки. И тут я понял, что опять с ней не познакомился. Хотя, разве две интимные встречи – повод для знакомства? Видимо, нет. Для некоторых людей, даже совместно прожитые 25 лет – не повод для знакомства.

Через несколько вагонов я нашел свое купе и приятно удивился – оно было полностью свободно. «Спинджак» Толсторюпина (вернее – Платова) валялся на боковом сиденье, гитара лежала на верхней полке. Никто не посягнул на это имущество. Выпитое пиво располагало ко сну. Я снял с третьей полки матрас, расстелил его, подсунул под голову толсторюпинский пиджак, улегся поудобнее и задремал.