Лист Мёбиуса

Опять заглянула Шахерезада, вопросительно глянула на меня.

– Сходи минут на сорок, – сказал мне Бойко, – а мы с сержантом кое о чем потолкуем по-свойски. Много не пей, у нас еще дела серьезные.

– Хорошо, командир, – улыбнулся я, закидывая за плечо гитару. Водку надо было отрабатывать! Ну, кто там жаждет песен? Их есть у меня! Держись, Любка.

Но особого веселья не получилось. Даже канарейка в клетке поет не по принуждению, а по своему желанию. А соловей на свободе заливается гораздо лучше, чем в неволе. Ну, не было у меня настроения веселить проводницу из соседнего вагона. Спел несколько грустных песен, и не идет дальше, куража нет. Это почувствовали и Шахерезада, и Любка. Договорились, что завтра я закачу полноценную программу на несколько часов, а сейчас – ждут дела.

Я вернулся к сержанту и Бойко. По их разговору я понял, что сержант введен в курс дела и дал согласие на участие в операции по спасению Винни Пуха.

31.

В советском социалистическом обществе нет антагонизмов – это мы впитывали с молоком матери, в детском саду, в школе.… Но жизнь частенько подкидывала опровержение этому тезису, этой аксиоме, не требующей доказательств, потому что учение Маркса-Ленина верно, ибо оно… верно! Рестораны, гостиницы, театры, стадионы давно уже ввели свои правила поведения, которые разделяли население на имущее и неимущее. Более всего градации в обществе подчеркивала… железная дорога! С тех пор, как по матушке России побежали по рельсам первые вагоны с пассажирами, для них были созданы классы. По типу гражданских классов: их в «Табеле о рангах», созданном еще Петром I, было четырнадцать. Помните? Коллежский регистратор, коллежский асессор, статский советник, тайный…

Для ЖД четырнадцать классов многовато. Было внедрено три плюс один. Вагоны первого, второго, третьего классов и высшей категории для вип-персон. Мало кто бывал в последних, но рассказывали, что там в купе всего два места, есть туалет и ванна, подстаканники из чистого золота и много чего еще! При советской власти, когда в «столыпинских» вагонах уже стало неприлично перевозить людей как скот, пассажирские поезда сначала все были сплошь «общими». Но эволюция взяла свое, и высшие железнодорожные чины вернулись к хорошо забытому старому. Теперь вагоны стали опять четырех классов, но названия им придумали достаточно демократичные: «общий», «плацкартный», «купейный» и… высшей категории. Разница якобы в незначительной комфортности и, естественно, в цене. Но деньги для советских людей, богатых, прежде всего, духовно, не являлись самоцелью. Так, по крайней мере, утверждала официальная пропаганда. Деньги были, но не у всех. Потому что зарплата профессора мало чем отличалась от зарплаты водителя водовозки. А рабочий класс вообще имел преимущество перед «интеллигентской прослойкой», так как он мог работать на сдельщине, получать надбавки и премии, перевыполняя план. Интеллигенцию не устраивал создавшийся порядок вещей, и она тайно мстила рабочему классу, обзаводясь связями, блатом, благосклонностью партийных боссов. Это была валюта покрепче советского рубля и даже пресловутой «бутылки»! Появилось новое сословие – «блатные». Представители этого сословия лучше одевались, лучше питались, лучше передвигались. Их мораль непрерывно подвергалась критике зубастых фельетонистов, их высмеивали в кинокомедиях, но все напрасно. Идеологии строителей коммунизма наносился тайный вред. Этому способствовала плановая экономика, создающая из года в год дефицит товаров народного потребления и услуг. Червоточина жажды потребления разъедала глиняные столпы колосса.

Обо всем этом я думал, передвигаясь по поезду к его центру, где, как правило, должен был находиться вагон-ресторан. Резкий, кислый запах пота, туалета, мужских носков и детских нестиранных пеленок бил нещадно в нос, когда я переходил через «общий» вагон, продираясь сквозь тесноту и неинтеллигентное поведение пассажиров. Плацкартные вагоны отличались не очень заметно, хотя чистоты в них было больше, а теснота отсутствовала, так как у каждого было свое место. В отличие от «общих» вагонов, где продавались билеты на «сидячие» места, а не на «спальные», «купейные» контрастировали с предыдущими типами вагонов тишиной, простором и свежим воздухом. Прилично одетая публика дефилировала по коридорам с видом испанских грандов, говоря проводницам не «спасибо», а «благодарю», соблюдая дистанцию между высшим сословием и обслугой. «Позвольте вам напомнить, уважаемая, что вы нам принесли влажные простыни, их следует заменить…» И так далее. Тьфу! Пассажиры «купейных» четко знали, что все эти пассажироводы, пассажироведы, пассажировозы и пассажироходы предназначены исключительно для них. Как ни старалась официальная пропаганда доказать обратное, что, де, у нас в почете любой труд…

А вот и вагон-ресторан. Человек крепкого спортивного телосложения в черном костюме с холодными безучастными глазами стоит у входа, перекрестив руки на груди. Такие глаза могут быть только у охранника. Но, черт возьми! Кого здесь охранять?