Лист Мёбиуса

– Гм… Квантовую электродинамику, диамагнетизм Льва Давыдовича я применяю в своих расчетах, но сейчас идет речь о другом ученом – немецком математике Эдмунде Ландау, который написал труды по теории чисел и теории функций.

– Да? – удивился я. – Я думал, что только у Альберта Эйнштейна есть брат.

– Какой брат?

– Брат. Двоюродный. Альфред Эйнштейн – исследователь итальянской и немецкой музыки XVI-XVIII веков… Музыкант.

– Ландау-математик не родственник Ландау-физика. Математик жил намного раньше. Так вот, используя его формулы и методы вычислений, применяя квантовую механику, физику элементарных частиц и другое, а также теорию относительности Эйнштейна, я вывел календарь-таблицу, благодаря которой можно не заблудиться в переходах из портала в портал при путешествии по Листу Мебиуса с помощью данного поезда. Здесь же указано в секундах время переходов…

– Еще раз погоди, Григорьевич, – остановил я его. – Интересуюсь таким явлением: поезд проносится со световой скоростью, а за окном – обычный пейзаж, удаляющийся с нормальной скоростью 60–80–100 километров в час. Должна же быть сплошная стена мелькания, почти тьма!

– Ты когда-нибудь видел кинематографическую пленку? Не для фотоаппаратов, а настоящую кинематографическую.

– Не только видел, но и перематывал, клеил, вставлял в проекционный аппарат – полгода в девятом классе я вечерами подрабатывал киномехаником.

– Сколько кадров показывается за одну секунду?

– Двадцать четыре кадра.

– Именно столько нужно кадров, чтобы человеческий глаз за секунду не смог обнаружить между статичными картинками никаких пауз и разрывов. Статичные картинки (фотографии) молниеносно сменяют друг друга, а мы видим естественное движение, привычное для глаза. Иллюзию жизни на экране. Кино так и называли на заре – иллюзион, а не синематограф.

– Ты хочешь сказать, что пейзаж за окном меняется 24 раза в секунду?

– Поезд движется и сменяет кадр за кадром, а Лист Мебиуса в это время проходит круг за кругом с бешеной скоростью. Может, и не 24 кадра получается, а гораздо больше. Поэтому картинка более качественная, чем в кино.

– Я бы сразу заметил, что за окном кино. Чисто профессионально. И все же…

– Если ты, говоришь, склеивал пленку, то представь себе, что тебе поручили склеить в одну десять или двадцать копий, а потом соединить по примеру Листа Мебиуса. Что получится?

– В какой-то момент люди будут двигаться не задом наперед, а справа налево, вместо того, чтобы слева направо…

– Вот этот момент я и называю «соскоком», происходит он в местах порталов. Таких входов-выходов два. Рядом со станцией Неведа и со станцией Половина. А просто входов четыре. Если с разных сторон заходить в портал. Поэтому легко определить – с наружной стороны Листа Мебиуса ты находишься или с внутренней.

– И как это сделать?

– Посмотрись в любое зеркало, в любую поверхность, дающую отражение. Обычно человек видит себя в зеркале так – правые ухо, руку, ногу – с правой стороны, а левые – с левой. Это значит ты с наружной стороны Листа. Если увидишь, что правая рука – слева, то ты уже на внутренней стороне Листа. Понял?

– Понял, – сказал я и повернулся к зеркалу у меня за спиной (Шехерезада держала его в откидной сеточке для вещей). Повернул лицо вправо и увидел, что оно повернулось влево. Ничего не понял и повторил: лицо – вправо. Застыл от увиденного – любой испытает шок! – Дошло! Мы сейчас на внутренней стороне Листа Мебиуса.

– Все это очень условно. Относительно. Правило первое – находясь на внутренней стороне Листа Мебиуса не пытайся вернуться на Землю в нормальное для тебя текущее время.

– А второе правило?

– Не все сразу. Давай, друг-товарищ, перейдем к моему плану по освобождению Федора…

– Толсторюпина!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Часть вторая Лист Мебиуса

27.

-Мы куда едем? – спросил я пассажиров плацкартного купе. Их было пять человек. Мужчина, женщина, пожилой мужчина, пожилая женщина, мальчик лет пяти-шести со стрижкой а-ля пони. Ребенок держал в руке игрушечный револьвер, перебинтованным указательным пальцем пытаясь нажать спусковой крючок. Защитная скоба не давала добраться до крючка, и это обстоятельство спасало присутствующих от немедленного расстрела – в барабане виднелись белые пластмассовые пули. Ярко-красная пожарная машина с раздвижной лесенкой покачивалась на столике.

Мужики, пряча улыбки, отвернулись, женщины округлили глаза, ребенок с любопытством посмотрел на меня и тут же потерял интерес. На мой голос, скрипучий спросонья, отреагировала проводница – ее купе оказалось через одно. Она нарисовалась в проходе, загородив титан с кипятком, и с неотвратимостью ледокола «Добрыня Никитич» двинулась в моем направлении.