Лист Мёбиуса

Я не понимал, как можно орать, имея такие ништяковые игрушки, тем более что бабуля пообещала купить еще кучу! Подумаешь, прищемил палец. Я это делал несколько раз, но орал недолго, самую малость вначале – от неожиданности. Я и на заборе как-то висел на гвозде. Гвоздь проткнул мне ногу ниже колена, и я не мог слезть с забора. Кровь хлыстала так, что забрызгала всю дорожку, по которой мама несла меня домой. Она промыла рану марганцовкой и все. А когда я на другом заборе – бетонном – прищемил пальцы на ногах и старшие пацаны помогали мне выбраться, поднимая верхнюю плиту забора вдоль пазов, то ни разу даже не пикнул, хотя было ужасно больно, но мне было стыдно зареветь перед старшими ребятами. И отец не любил, когда я плакал, и мама расстраивалась. Чтобы не сильно их расстраивать, я и не ревел почти никогда. А этот мальчишка наяривал сольную программу с упоением. Боль, скорее всего, поутихла, но обида, несправедливость заставляли его орать и орать. Разве может такому хорошему, красивому, замечательному мальчику причиняться боль? В общем, избалованное чадо испортило настроение всему вагону и продолжало его портить до самого приезда в Москву. Тетя Клава и дядя Рудик в связи с непредвиденными обстоятельствами прекратили выполнять роль гидов и угрюмо помалкивали всю дорогу.

Москва предстала передо мной в виде большого Казанского вокзала. Мы должны были сделать пересадку, чтобы продолжить путь в Симферополь. Весь наш багаж мы сложили в кучу – большая куча получилась! – и стали ожидать прибытия симферопольского. Мне купили настоящее эскимо. Оно поразило меня изящной формой и небывалым, сказочным вкусом. Кроме того, мне вручили воздушный шар и сказали, чтобы я его крепко держал, потому что он может улететь. Я не поверил и отпустил нитку. Шарик взмыл в небо к моему великому удивлению. Шары не могут так летать, сколько раз их надували, они всегда падают на землю!

– Их гелием наполняют, – сказал всезнающий Славка. – Гелий легче воздуха, поэтому шар летит. – И в подтверждение слов выпустил и свой шар. Теперь в небо поднимались два шара: синий был повыше, зеленый – пониже. У Анджелки тоже был шар, но она его не стала выпускать. Тогда мы со Славкой стали его выдергивать из ее рук. Поняв, что шарик может лопнуть от наших притязаний, она сама его выпустила.

Я как завороженный смотрел в небо, а три шара все поднимались и поднимались, превращаясь в маленькие точки. Стемнело, и на небе появились звезды.

– Смотри, мама, – сказал я восторженно, указывая на самую большую звезду, – это мой шарик.

– Это не шарик, это Полярная звезда. Видишь ниже еще звезда? А теперь чуть-чуть влево посмотри – еще две звезды, а вот еще и еще. Похоже на ковш, правда?

– Да, – я кивнул.

– Это созвездие так и называется Большой ковш. А недалеко – вот тут – Малый ковш. Это Большая медведица и Малая медведица.

– Почему медведица? – не поверил я.

– Потому что ее можно дорисовать. Ты же умеешь рисовать? Вот и дорисуй – мысленно.

Я дорисовал. К великой моей радости – у меня получилось. Это были первые в моей жизни знания в области астрономии!

21.

Первым меня разбудил дядя Вася:

– Пойдем выпьем, казак!

Вторым меня стал будить Федор Толсторюпин:

– Я хочу уехать, но у меня нет денег на билет.

– Федя, будь ласков, подожди часок, я все решу с Сашкой, – пробормотал я, еле ворочая языком. Небо и внутренние стороны щек будто были покрыты наждачной бумагой, а каждый звук отдавался в ушах громкой чечеткой, которую я уважал, но сейчас это было акустической пыткой!

– Не могу я ждать, пойду на электричку, – проворчал Федя, – как-нибудь доберусь – ни в п…, ни в Красную Армию.

Третьей разбудила Ольга.

– Вставай, засоня, проспишь Царство небесное и выступление «Машины времени» во Дворце культуры.

– Правда, что ли? – вскочил я. А чем черт не шутит? Колхоз богатый, может себе позволить…

– Да нет, конечно. Скоро моя электричка будет. Проводи меня. Но сначала умойся.

Проходя в ванную, я увидел на кухне дядю Васю с дядей Толиком. Похоже, они даже не ложились спать, так как на столе стояла приличная батарея бутылок.

– Выпей, казак, – протянул мне рюмку дядя Вася. – А то мамой будешь.

До электрички мы с Ольгой молчали, но я не выдержал и сказал:

– Сегодня только второй день свадьбы. Куда ты торопишься? Погуляли бы еще немного.

– А потом ты предложишь мне руку и сердце? – с сарказмом сказала Ольга.

– Могу и предложить, – обнял я ее. Она слегка отстранилась.

– Поздно уже, мой прекрасный принц на белом коне. У меня есть жених, и он меня ждет.

– Ну и что? Еще не поздно…

– …все изменить, ты хочешь сказать, – Ольга не меняла саркастический тон. – Все бросить и отправиться с тобою в Сибирь? Но ты – не Лунин, а я – не декабристка. Уж лучше вы к нам.

– Ольга, но нам же было хорошо вдвоем, – я нежно, со значением взял ее за руку.