Лисий перевал : собрание корейских рассказов XV-XIX вв.

— Эй, ты! — крикнул Пак одному из конвойных. — Подай-ка мне с дороги осколок черепицы!

Конвойный оставил его слова без внимания.

— Если ты сейчас же не подашь мне осколок черепицы, — страшно вытаращив глаза, заорал на конвойного Пак Ансин, — то после смерти я непременно стану злым духом и в первую голову изведу тебя!!

И голос Ансина, и выражение лица его были такими свирепыми, что конвойный в испуге поднял с земли осколок черепицы, подал его Ансину. А тот сложил стихотворение и нацарапал его на этом осколке. В стихотворении говорилось:

Был в дознании жесток,
ныне горько каюсь.
Долг нарушил, потому
смерти не страшусь!

— Бегом во дворец! Передашь кому следует! — вручив черепицу конвойному, приказал Ансин.

Конвойный перечить не посмел, схватил черепицу и быстро доставил ее по назначению.

А помощником председателя Государственного совета стал тем временем Токкок[76]. Несмотря на болезнь, Токкок отправился во дворец, очень просил государя помиловать провинившихся. Да и у государя к этому времени гнев уже прошел. Он отменил казнь.

ОТВАЖНЫЙ ХА КЁНДЫК

Министр Ха Кёндык обычно рассказывал, что в молодости ему удалось трижды избежать верной смерти только благодаря своему мужеству.

Когда государь Тхэчжон боролся в стране с мятежниками, один из моих приятелей заступил на дежурство во дворце. Я же, горя желанием по душам поболтать с этим приятелем, увязался вместе с ним. И мы так заговорились, что, когда я отправился наконец домой, дворцовые ворота уже закрыли на ночь. Выйти на улицу не было никакой возможности. В растерянности озирался я по сторонам, ища выхода, как вдруг на меня набросились несколько примчавшихся дворцовых стражников. Они крепко схватили меня и хотели тут же прикончить: в стране-то была смута! Однако, рванувшись изо всех сил, я выскользнул из рук стражников, помчался во дворец и вбежал прямо в покои самого государя.

— Какой прок от того, — крикнул я, увидя Тхэчжона, — что убьют такого молодца, как я?!

Государь Тхэчжон выслушал меня и приказал отпустить. Если бы я тогда не сохранил присутствия духа, не проявил мужества, то погиб бы непременно.

А вот еще. Как-то в юности отправился я с несколькими людьми на охоту в одно глухое ущелье. И вдруг носом к носу встретился со свирепым тигром! Бежать было поздно. Я крепко схватил тигра за загривок, пригнул его голову к земле. Все люди, которые были со мной, в ужасе разбежались, и как ни кричал я, чтобы мне помогли, никто не явился. А я с голыми руками — даже маленького ножичка не было. Глянув по сторонам, я увидел под скалой впадину, заполненную водой, и медленно, шаг за шагом, стал подтаскивать к ней тигра. И я, и зверь от неимоверного напряжения были изнурены до крайности. Обильный пот заливал тело, и все же мне удалось дотащить сиволобого до впадины, сунуть мордой в воду. И тигру ничего не оставалось, как только пить и пить без конца. Вскоре брюхо у него раздулось до отказа, он ослабел совершенно. Тогда я стал хватать камни и палки, изо всех сил бить тигра, пока не забил его до смерти. И опять же, растеряйся я, прояви трусость — не бывать бы мне в живых.

А был еще и такой случай. Наше войско отражало нашествие врага, и я отправился на границу. Однажды конники варваров лавиной хлынули на нашу землю и обрушили на наших воинов дождь стрел. Впереди стояло несколько десятков больших деревьев. Исход сражения зависел от того, кто раньше до них доскачет и укроется за ними. Во что бы то ни стало я со своим отрядом должен был опередить варваров. В бешеной скачке мы домчались раньше врага до деревьев, укрылись среди них. А вражеские конники доскакать не успели и были уничтожены. Победа досталась нам. Вот и тогда, не прояви я расторопности, не прими смелого решения, и гибель моего отряда вместе со мной была бы неизбежна.

Ха Кёндык по службе дошел до чина главы палаты и в свое время прославился как самый доблестный полководец.

ДОМИК ЖИЗНИ

Сангок дружил с Киу, достопочтенным Ли Хэнъа. Ли жил у южной стены города, а Сангок — у подножия западной горы, и расстояние между их домами было немногим более пяти ли[77]. Нередко, взяв в руки посошки, они навещали друг друга либо обменивались письмами со стихами.

Сангок построил у себя в саду маленький флигель — кабинет для занятий — и назвал его «Висэндан» — «Домик жизни». Собрав всех домашних мальчишек, он целыми днями занимался тем, что приготовлял всевозможные лекарства. А достопочтенный Ли сложил о «Домике жизни» такое стихотворение:

Белы, ровны и плоски
    нового домика доски.
Бамбуки, картин искусство
    будят большое чувство.
На ограде ласкает взор
     нежная зелень софор.
Ухо ласкает чудесно
     иволги звонкая песня!

Зашел как-то достопочтенный Ли в «Домик жизни». Сангок, выказывая ему всяческое почтение, приказал заварить чай и подать гостю. А в чайнике еще оставалась прежняя вода, и ее долили другой.