Лисичка и крокодил

— Нет, — ответил высокий голос. — Ребенку будет легче промывать мозги, если у него не будет напоминаний о прошлой жизни.

— Как скажешь, босс. — Звук сирены. — Я слышу сирены. Нам лучше ехать.

— В лабораторию! — скрипнул другой. — Навстречу успеху! Муа-хаха-а-кхм-черт. Черт бы побрал эти жалкие голосовые связки.

Слезы катились по ее щекам, рыдания срывались с губ.

— Maman, aide moi. Maman… (прим. переводчика «Мама, помоги мне. Мама…» (франц.))

Что-то тряхнуло ее, и она забилась, заплакала и снова замолотила кулаками, спасаясь от плохого человека, который забрал ее у…

— Рене! Проснись. Тебе приснился кошмар.

Медленно разум прояснился. Сон ушел, Рене очнулась — и это Виктор держал ее, и на его лице было написано беспокойство.

— Что случилось? — мягко спросил он, подтягивая ее к себе на колени. Прохладная кожа была такой приятной рядом с ее разгоряченной.

Она подняла руку и вытерла мокрые от слез щеки.

— Кажется, это был сон о том, как меня похитили. И там была мама….

«У меня есть мать!»

Это знание принесло Рене покой и радость, которых ей не хватало. Оказалось, мысль о том, что какой-то ученый создал ее в чане с слизью, беспокоила больше, чем она думала.

— Ты помнишь, кто ты?

Ее короткий восторг растаял.

— Нет.

— О, Рене. — Виктор вздохнул, но ничего не сказал, просто держал и качал ее, пока дрожь в ее теле ослабевала.

— Je parle français, — сказала она, когда ее сердце, наконец, замедлилось.

— Что?

Ужас кошмара ослаб, к ней вернулись воспоминания.

— Я сказала, что говорю по-французски. Насколько это круто? Как думаешь, я из Франции? Думаешь, моя мать может быть еще жива? Как мы сможем ее найти? Стоит ли мне искать ее? Что, если она мне не понравится? Что, если я ей не понравлюсь?

— Спокойнее. Во-первых, есть много стран, в которых французский язык — государственный. И учитывая, как давно ты исчезла, и тот факт, что мы только недавно получили и внесли твои записи в компьютерную систему, это будет не так просто.

— О. — Рене снова загрустила. — Наверное, глупо было надеяться.

— Эй. Не сдавайся. — Он приподнял ее подбородок. — Если у тебя есть родственники, мы их найдем. Это может занять несколько недель или месяцев, но я немедленно подключу команду.

— Ты сделаешь это для меня?

— Именно. — Подушечка его большого пальца, шершавая, как наждачная бумага, но все же приятная, стерла со щек Рене слезы. — Не плачь. Мне это не нравится.

— Почему?

— Потому что тогда мне хочется кого-нибудь убить, но я не могу бороться с воспоминаниями.

— Почему? Это не твоя проблема. Я всего лишь миссия, — сказала Рене, бросая ему его же слова.

Она не позволила себе обижаться. Миранда сказала, что Виктор совсем не так ведет себя с миссиями, но она все равно не позволяла себе думать о том, что он делает что-то по своей воле. Ради нее.

— Моя миссия состоит в том, чтобы охранять тебя.

— Чтобы ты защитил меня от моих собственных кошмаров?

— Я бы стер их, если бы мог.

— Я думал, ты никогда этого не скажешь.

Рене наклонилась и прижалась губами к его губам.

Виктор замер, губы его сомкнулись, дыхание остановилось. Она откинулась на спинку стула, размышляя, не совершила ли ошибку.

— Что ты делаешь? — прошептал он.

— Отвлекаю себя, используя тебя.

Его мягкий смешок пощекотал ее губы.

— Ты ведь не сдаешься, правда?

— Я умру, если сдамся.

Рене пожалела о своих словах, как только они сорвались с губ. Она ожидала, что напоминание о ее прошлом, тот факт, что он видел в ней жертву, заставит его уйти. Так он делал каждый раз, когда она оказывалась слишком близко. Когда пыталась коснуться его.

Но на этот раз он остался. И поцеловал ее.

Весь ее мир взорвался вихрем ощущений.

***

Виктор знал, что должен уйти. Бежать. Спрятаться от этой лисички, которая пробуждала в нем нежность — а он и не думал, что она в нем есть. Но как он мог ее бросить? Как он мог отказать ей в просьбе помочь забыть то, что причиняло ей боль? Она миссия. Жертва. Слишком юная. Она была женщиной, ищущей новые воспоминания. Ищущей понимания, и знание о мире уже скоро должно было помочь ей стать взрослой.

«Я не могу сказать «нет». Не хочу».

Он хотел дать ей утешение и отвлечение.

«Со мной и только со мной».

Он поцеловал ее. Легко обнял. Коснулся губами губ в мягком узнавании. Мир накренился, когда правильность происходящего врезалась в него и заставила пошатнуться. Не успел Виктор опомниться, как уже лежал на ней, впиваясь губами в ее губы с голодом, который едва ли мог контролировать.

Разум пытался напомнить о себе. Он должен притормозить. Она была неопытной, невинной… соблазнительницей, которая обняла его за шею и прикусила нижнюю губу, когда он попытался отстраниться.

Стон оставил Рене остановиться, она замерла.

— Прости, я что-то сделала неправильно?

— Нет. — Если бы она только знала, насколько правильным было то, что она делала.

— О, хорошо. — Она снова начала сосать его нижнюю губу, и когда он подразнил ее кончиком языка, мяукнула от удивления, прежде чем принять язык Виктора в рот, прижимаясь бедрами к его бедрам.