Лисичка

Островский подошел к окну. Внизу по булыжнику цокали копытами лошади, а через дорогу красивая кованая решетка окружала густой парк не пострадавшей от пожара усадьбы. В глубине парка виднелся верхний этаж барского светло-бирюзового дома с большими окнами в частых переплетах и нарядными белыми фронтонами и полуколоннами. Он подумал, что свои дома сохранили только те хозяева, у кого были во дворах пруды. Вот и дом напротив, наверняка, отстояли дворовые слуги. Ведь уцелел даже парк.

Управляющий имуществом купца Сверчкова, сдавший ему верхний этаж, рассказывал, что и изумительной красоты церковь Успения Божьей Матери, возле колокольни которой прилепился их маленький двухэтажный домик, тоже отстояли крепостные из соседних усадеб. С Колпачного, Девятина и Армянского переулков по цепочке передавали они ведра с водой из усадебных прудов, обливая стены храма. Лаврентий даже в детстве не был религиозным, и божий промысел или людские старания, сохранившие церковь, оставляли его равнодушным, но он считал, что лучше смотреть на красивые дома, чем на обгорелые стены. Поэтому, когда он нашел эту квартиру на почти полностью уцелевшей в этой своей части Покровке, молодой человек согласился на явно грабительскую цену в тридцать рублей в месяц за две комнаты, запрошенную ловкачом-хозяином.

Островский продолжал следить за домом князя Алексея, нанял для наблюдения крестьян во всех трех имениях, но никаких известий о княжне Черкасской и дочке учителя до сих пор не было. Месяц назад он решил раскинуть сети и начал платить деньги смотрителям почтовых станций на всех трактах, ведущих из Москвы в губернии. Везде он не только назвал фамилии женщин, но и оставил подробные описания их внешности, приказав присылать себе сообщения, если на какой-нибудь почтовой станции появятся похожие по описанию путницы. И теперь его засыпали сообщениями о похожих путешественницах, только с другими фамилиями, проследовавших то по одному, то по другому тракту.

Каждый раз он кидался вслед, переплачивая ямщикам за скорость, и через день догонял экипажи путешественниц. Но снова и снова находил то старую помещицу с тремя внучками, то купчиху с дочерьми, то учительницу из пансиона с тремя воспитанницами. Наконец, Лаврентий догадался, что нанятые им люди даже не хотят внимательно смотреть, ведь он обещал солидную премию тому смотрителю, кто сообщит ему о дамах, теперь его постоянно дергали, в надежде, что он сам найдет тех, кого нужно, а они получат свои деньги.

Но другого пути найти ненавистных девчонок Лаврентий не видел, поэтому приходилось ездить по всем сигналам осведомителей. Вчера он вернулся в Москву поздно ночью: карету бедной офицерской вдовы с дочерью и двумя племянницами-сиротами он догнал в Крестах. Конечно, иссушенная нуждой, но еще достаточно молодая женщина никак не была похожа на дородную и богато одетую графиню Апраксину, а девушки, хотя по возрасту и попадали под описание — были белесые, конопатые простушки в заштопанных платьях, и уж никак не походили на княжон. Тем не менее, Лаврентий заплатил смотрителю за его сообщение и приказал дальше наблюдать внимательней.

Деньги таяли на глазах, бесполезные погони изнуряли, нужно было принимать какое-то решение. Фамилия Сидихин, под которой он теперь жил, пока не вызывала ни у кого никаких вопросов. Можно было бы найти невесту из купеческого сословия, единственную дочь богатого отца, и, обвенчавшись, взять фамилию тестя. Это должно было польстить новому родственнику, а ему дать защиту от преследования. В любом случае, помещиком Островским ему уже больше не бывать. Лаврентий сжал кулаки, волна горечи и злобы накатила на него. Во всем была виновата княжна Черкасская! Из-за нее у него теперь не было дома, имени и, самое главное, не было Иларии.

Лаврентий тосковал по любовнице, по ее ласковым умелым рукам, мягкому бело-розовому телу, даже по безумному блеску ярких глаз. С самого дня его побега из Афанасьево у него не было женщины — Островский боялся не сдержаться и выдать свою яростную тягу к насилию, тогда женщину пришлось бы убивать, чтобы не оставлять свидетеля, а в Москве это было слишком сложно. Но он надеялся, в конце концов, заполучить в свою власть Долли Черкасскую и Дашу Морозову, вот тогда он собирался рассчитаться с ними за все свои потери.

Уже начался июль, еще полгода — и от его денег не останется ничего. Сейчас Лаврентий еще мог приодеться и произвести впечатление на женщину. Нужно было срочно начинать искать невесту, но перспектива всю жизнь сидеть в компании властного тестя в душном замоскворецком доме была такой противной, что он никак не мог на нее решиться. Сегодня он принял окончательное решение, дав себе отсрочку до конца месяца.