Лисьи рассказы (ЛП)

— Я знаю, — твердо ответил я, не желая спорить с ней по этому поводу, потому что в конце концов, мы стояли по разные стороны этой борьбы. И хотя я, возможно, сочувствовал ей и ее сестре после того, что сделали Наследники, это не должно было повлиять на мою позицию в этом противостоянии. Я вздохнул, видя гнев в ее глазах и все, что она хотела выплеснуть на Дариуса за то, что он сделал с Тори. Это было обоснованно, черт, это также было по-фейри с ее стороны. И какой-то части меня нравилось видеть, как это яростное существо проглядывает из ее глаз, но мне не следовало этого чувствовать, поскольку чем больше оно пробуждалось, тем больше была вероятность, что однажды она будет представлять настоящую угрозу.

— Давай не будем говорить о Наследниках, — сказал я. — У меня от них голова болит почти все дни недели.

К счастью, она кивнула, выпустив вздох, чтобы унять свою ярость по этому поводу. По крайней мере, пока.

Между нами воцарилась тишина, и я остро ощутил свою руку на ее талии и ее близость. Тяжесть, постоянно сдавливавшая мою грудь, отступила, и я так давно не чувствовал облегчения от этой тяжести, что это опьяняло. Или, возможно, это она опьяняла, а я чувствовал себя как-то слишком комфортно. Когда мы свернули за угол, я отпустил ее, сжав пальцы в том месте, где они касались ее талии, и сразу же почувствовал недостаток контакта, что только подтвердило, что я принял правильное решение.

Я не был уверен, куда именно я ее веду, только то, что мы не собирались возвращаться на вечеринку, и я эгоистично хотел украсть у нее как можно больше времени. Что-то в ее присутствии было похоже на глоток свежего воздуха после долгих лет жизни на токсичных парах, и каждый раз, когда я вдыхал, мне хотелось большего. Я нуждался в большем.

— Итак… ваша мать кажется интересной, — негромко сказала она, и я бросил на нее мрачный взгляд, который точно передал ей мои чувства по отношению к матери.

— Это сказано из вежливости. У нее черное сердце, и я советую тебе держаться от нее подальше. Все, что выходит из ее уст, как правило, ложь, придуманная для манипуляции.

— То, что она сказала о вашем отце…

— Как я уже сказал, это неправда. Мой отец погиб в магическом несчастном случае. Я знаю. Я был там, когда это произошло, — мое сердце екнуло при воспоминании о том, как его поглотила темная магия, об осознании того, что я больше никогда его не увижу, и о вечной боли от его потери, запечатлевшейся в моей душе.

— Ох, — выдохнула она, и я увидел боль в ее глазах, эта девушка действительно испытывала горе по человеку, которого никогда не встречала. — Это ужасно, мне так жаль.

Я глубоко вдохнул, прогоняя невыносимые воспоминания.

— Это в прошлом. Там я обычно и оставляю его.

Мы вышли в длинный холл с окнами в пол, выходящими на центральный двор, прямоугольный бассейн в центре которого освещался голубыми огнями, отбрасывающими рябь неземного света на пальмы, стоящие вокруг него. Я вышел на улицу и стал наблюдать за Блу, пока она рассматривала все вокруг. Каталина спроектировала эту часть дома с помощью магии земли, или так она говорила, всякий раз повторяя свои стандартные слова новым гостям. Мне показалось странным, что человек, который казался таким пустым, мог создать место, в котором так много сердца.

Дарси рассматривала высаженные в горшки деревья и плющ, карабкающийся по стенам, а ее взгляд следовал за нитями золотых сказочных огней, которые освещали все это. Несколько шезлонгов стояли в ряд справа от бассейна, а слева находился бар у бассейна с барбекю. В детстве я проводил здесь много времени летом, мои родители сидели в этом баре, болтая и выпивая с Акруксами, пока Дариус, Ксавьер, Клара и я плескались в бассейне. Казалось, это была другая жизнь, и, наверное, в какой-то степени так оно и было. Во мне уже мало что осталось от того, что жило в том мальчике.

— Какое нелепое место, — Дарси наполовину смеялась над экстравагантностью, и это напомнило мне, как мало у нее было в детстве и как такая роскошь могла бы быть у нее, если бы у нее была возможность вырасти в царстве фейри.

Я улыбнулся ей, направляясь к бару, спрятавшись за ним и наслаждаясь одиночеством этого места.

— Чего бы хотела мадам? — спросил я тоном, достойным лижущего задницу дворецкого Лайонела, Дженкинса.

Она рассмеялась, заняв табурет перед баром и положив свой клатч, ее глаза сверкали игрой.

— Хм… Манхэттен? — поддразнила она, и я покачал головой, когда она ухмыльнулась, словно могла сказать, что у меня абсолютно нулевые навыки бармена.

— Боюсь, что у нас закончилось всякое дерьмо, как насчет спритцера из белого вина¹ с крошечным зонтиком в нем? — предложил я, и от ее смеха у меня участился пульс.

Я взял винный бокал и бутылку самого дорогого вина Лайонела «Аруксо», которая стояла в холодильнике, налил его, добавил немного лимонада и разместил сбоку маленький коктейльный зонтик. Я открыл бутылку бурбона, которая стоила больше моей месячной зарплаты, и с удовольствием налил себе, а затем протянул бокал Дарси, чтобы она смогла взять.