Лёжа со львами

Эллис поел хлеба и выпил несколько чашек зеленого мая, а позднее, когда солнце поднялось над долиной высоко, устроился ждать. Ожидание обещало быть долгим, как всегда в Азии. Те дни, когда Эллис впервые начал воевать в Азии, он часто проводил в дурмане от марихуаны или кокаина, и тогда ожидание не тяготило, он наслаждался покоем. Странно, подумал он, но после войны всякий интерес к наркотикам пропал.

Эллис ожидал, что русские нападут сегодня после обеда или завтра на рассвете. На месте командира русских он рассуждал бы так: руководители восставших собрались вчера и разойдутся завтра, и надо атаковать не слишком рано, чтобы захватить и тех, кто может опоздать, и не слишком поздно, чтобы никто не успел уйти.

Ближе к полудню прибыла тяжелая артиллерия – пара «дашок», противовоздушных пулеметов 12,7-миллиметрового калибра. Каждое орудие, установленное на двухколесном станке, тянул один человек, а позади шел ослик, нагруженный коробками с китайскими патронами калибра 5,0, способными пробивать тяжелую броню.

Масуд поручил управлять одним из пулеметов Юсифу, певцу, тому самому, который, согласно деревенским сплетням, собирался жениться на подруге Джейн Захаре, а другим – партизану из Пичской долины по имени Абдур, незнакомому Эллису. Юсиф, как говорили, прежде уже сбил три вертолета своим «Калашниковым». Эллис воспринял этот рассказ довольно скептически, ему самому случалось летать на вертолетах в Азии, и он знал, что вертолет почти невозможно сбить с помощью ручного оружия. Однако, Юсиф объяснил с усмешкой, что секрет здесь в том, чтобы находиться выше цели, стреляя вниз со склона горы. Такая тактика во Вьетнаме была невозможна – рельеф местности был там совершенно иной. Хотя сегодня в распоряжении Юсифа было гораздо более мощное орудие, он собирался применить ту же тактику. Пулеметы были сняты со станков и подняты на скалу, возвышавшуюся над деревней, по крутым ступеням, высеченным в ее склоне. Каждый пулемет внесли два человека. Затем на скалу подняли станки пулеметов и боеприпасы.

Эллис снизу наблюдал, как они снова собрали пулеметы. На вершине скалы была площадка шириной в десять или пятнадцать футов, затем склон продолжался вверх, но уже не так круто. Партизаны, установив пулеметы на площадке на расстоянии около десяти ярдов друг от друга, тщательно замаскировали их. Разумеется, пилоты вертолетов вскоре обнаружат местоположение огневых точек, но им будет нелегко их уничтожить в этой позиции.

Когда все было сделано, Эллис вернулся на свой боевой пост в маленький домик на берегу. Мысленно он то и дело возвращался в шестидесятые годы. Он начинал это десятилетие школьником, а закончил солдатом. В 1967 году он приехал в Беркли, уверенный, что знает свое будущее. Он хотел тогда стать продюсером документальных фильмов на телевидении и, так как учился блестяще и обладал творческими способностями, а в Калифорнии каждый может стать кем угодно, если будет работать с должным рвением, он не видел никаких препятствий для исполнения своей мечты. Потом возникло новое увлечение – идеями мира, «власти цветов», антивоенными демонстрациями, молодежными песнями, «Дверями», джинсами-дудочками, ЛСД и снова он был уверен, что знает свое будущее, он собирался изменить облик мира. Все это тоже быстро прошло, и наступило новое увлечение, на этот раз – бездумной жестокостью войны и наркотическим ужасом Вьетнама. Оглядываясь на прожитую жизнь, он замечал, что каждый раз, когда бывал уверен в своем будущем, а жизнь, казалось, входила в накатанную колею, наступали резкие перемены.

Полдень прошел без обеда. Причиной было отсутствие у партизан продуктов. Эллису было трудновато привыкнуть к довольно простой по своей сути мысли, что, если нет продуктов, нет и обеда. Он понял, почему все партизаны так много курили – никотин притуплял чувство голода.

Жара томила даже в тени. Он уселся на пороге домика, стараясь поймать слабые дуновения ветерка. Он видел поля, реку с горбатым мостом, сложенным из камня и известняка, деревню, мечеть и нависающую над ней скалу. Почти все партизаны были на своих боевых постах, которые обеспечивали укрытие не только от врага, но и от солнца. Большинство располагалось в домах поблизости от скалы, где вертолетам будет трудно атаковать с бреющего полета, но неизбежно кое-кто оказался в более уязвимой позиции ближе к берегу реки. Грубо обтесанный каменный фасад мечети прерывался тремя створчатыми арками, и под каждой аркой, скрестив ноги, сидел партизан. Они напоминали Эллису часовых в караульных будках. Все трое были знакомы ему, в самой дальней Мохаммед, в средней – его брат Камир с юношеской бородкой, а в ближней – горбатый калека Али-Галим, отец четырнадцати детей, тот самый, которого ранили вместе с Эллисом там, на равнине. У всех троих на коленях лежали «Калашниковы», а в зубах – сигареты. Эллис не знал, кто из них останется жив к завтрашнему дню.