Лётчики

Через пять минут самолёт оторвался от земли. Старик сидел спокойно. Он пристально всматривался в круглое зеркальце, висевшее с правой стороны от летчика. Оттуда глядело на него румяное мальчишечье лицо, из-за полумаски очков лукаво поблёскивали глаза. Изредка машину подбрасывало ветром, но лётчик ловко предупреждал удары лёгкими движениями управления, сопровождая их улыбкой: у старика возникало впечатление, что покачивание самолёта зависело именно от этих улыбок. «Испытует, — решил он про себя, — ну-ну, нашего брата, шахтёра, не так-то просто запугать!» Старик неотрывно глядел в зеркало, тогда летчик показал рукой. Старик посмотрел через борт. Внизу, схваченный суставами переулков, медленно поворачивался заснеженный город. Старик смотрел так, как смотрят на собственные сапоги, — мысли его были заняты другим.

— Ты хлопец чи нет?.. — Наконец закричал он.

Лётчик, увидев в зеркало движения его губ, показал на уши и помахал рукою — ничего не слышно. Тогда старик погладил себя по щеке ребром ладони и крикнул:

— Бриешься?..

Летчик понял знак пассажира как просьбу: пройти бреющим полетом. Он рассмеялся, отрицательно покачал головой и нахмуренно указал на аэродром — без разрешения командира нельзя… Влететь может…

Старик же понял по-своему: «Чего брить, коли брить нема чего… Ишь, як нахмурил брови…»

Прошли пороховые погреба, и самолёт пошёл на посадку.

Выбравшись на землю, старик долго не отвечал на вопросы, наблюдая, как вылезает из кабины летчик.

— Так неужели ж баба?!

— Внучка, папаша. Военный пилот Маруся Нестерова.

Старик по привычке хотел сплюнуть, но как-то неожиданно для самого себя проглотил слюну и, потрясенный, пошагал к штабу. Он не сказал больше ни слова.

Появление нового пилота явилось событием не только для старика. Андрей, не веря глазам, разглядывал Марусю. Вот оно, оказывается, какой сюрприз готовил командир!.. Вот почему она не отвечала на письма! Нестерова стояла возле машины, засовывая под шлем выбившуюся, серебряную от инея, прядку волос.

— Что ж вы стоите, как медведи? — засмеялся Хрусталёв. — Знакомьтесь с новым товарищем!

Все стали по очереди знакомиться.

— Гаврик.

— Алексеенко, инженер…

— Попов.

— Клинков! (Андрей сделал вид, будто знакомится с нею впервые).

Её заиндевевшие ресницы сожмурились от удовольствия.

Алексеенко подмигнул Андрею, и — странно — в другое бы время Андрей не придал этому значения, а сейчас подмигивание инженера показалось ему оскорбительным.

Савчук и тот подтянул пояс на две дырки. Вернувшись с полетов, Андрей заставил мать выгладить синий костюм.

36

И чувство Андрея, до этого дня тлевшее где-то глубоко в сердце, вдруг вспыхнуло с новой силой. И что бы он ни делал в тот вечер — чистил ли оружие, поднимал ли карту, — мысли, как прирученные, возвращались к Марусе. Вот она стоит возле самолёта, окружённая ребятами… Ветерок ревности трогает Андрея: почему она отказалась уехать с аэродрома домой вместе с ним? Странно ведёт себя Гаврик: проводил её в ангар и вообще держался с нею, как закадычный друг. Тоже поэт… Лучше бы на технику пилотирования нажимал.

Маруся! Какая радость — думать о ней! Правда, его несколько удивила её самостоятельность, хотя она как будто ни в чём не выявила этого, но он каким-то подсознанием угадывал в ней изменения — в улыбке, в походке, в манере разговаривать, пожалуй, даже в том, как она сидела в самолёте — сурово и независимо. Всё-таки он пригласил её вечером в гости.

Андрей побрился, почистил сапоги. Матери велел заварить чай.

— А ты можешь сходить в кино… Сегодня идёт очень интересная картина. Из кавказской жизни.

Мать послушно накинула платок.

— Понимаю, понимаю…

Андрей обнял её и поцеловал в седые волосы.

— Ах ты, мать, замечательный ты мой товарищ. Как это хорошо, когда тебя понимают с полуслова… Ну, до свиданья!

Минут через десять за дверью послышались шаги и неуверенный стук. Маруся!.. Андрею показалось, что в комнате стало светлее. Ей очень идёт форма. Он хотел было, как и прежде, помочь ей раздеться.

— Я сама… — И покраснела.

Действительно, вышло как-то неловко: пальто ещё туда- сюда, но снимать шинель?! С военного?

— А где же мать?..

— Мать ушла в кино…

Она села на диван и взяла с этажерки альбом. Андрей присел рядом и положил руку на её плечо. Она не сняла руки. Сердце стучало в груди до неприличия громко. Андрей откашливался и с жаром давал пояснения к снимкам. Вот их поселок. А вот они вместе в лодке, помнит ли она?.. Ещё бы!.. Школа, учебные машины, чистка моторов, лагерные палатки.

Затуманившись, она смотрела альбом, ощущая на шее дыхание Андрея.

Ей вспомнились их прошлогодние встречи, вечеринка, подруги. И снова откуда-то из глубины сознания поднялось то чувство горечи и недоумения, связанного с необъяснимым молчанием Андрея и боли, так незаслуженно испытанной ею. Хотелось рассказать ему об этом со всей искренностью, расспросить его, предупредить, что настоящие друзья так не поступают, но чувство гордой девичьей стыдливости удержало её. И она не пожалела об этом. Угадывая её состояние, он сам рассказал ей обо всём, признавшись и раскаиваясь в своём поведении.