Лётчики

Верный способ вызвать у любого человека тошноту — набирать высоту горками: раскачиванием машины с хвоста на нос — тут уж никто не выдержит. На пятой горке голова комиссара завалилась в кабину и показалась обратно с позеленевшими щеками. Волк продолжал пытку. Чикладзе стыдился говорить о том, что ему нехорошо. Помотав как следует комиссара, Волк разогнал машину и сделал подряд четыре мёртвых петли. Разорванные облака, голубые клочья неба, солнце, горизонт — в пьяном нагромождении сыпались куда-то вниз. Чикладзе уже совсем не разбирался в происходящем. Выйдя из петли, Волк сразу завалил машину в глубокий вираж: обед густо хлынул из горла комиссара. Он уже ничего не видел и, повиснув на ослабевших руках, глядел в кабину. «Так опозориться?.. Ай-яй-ай-яй!..» — покачивал он головой. Волк убрал газ и крикнул:

— Ну, как?!

Комиссар поднял лицо и виновато улыбнулся.

— Что такое? — словно не понимая, спросил Волк.

Чикладзе высунул язык и показал рукой, что с ним происходит.

— Тошнит?.. Рано, рано. А я думал ещё пару переворотиков завернуть…

Комиссар покачал головой: довольно.

— Значит, домой?..

Чикладзе так ослабел, что выбрался из кабины лишь с помощью Савчука. Отойдя в сторонку, он лёг на траву. Голова шла кругом: и небо, и люди, и облака, и солнце тянулись в хороводе. Волк насмешливо чиркал о коробок спичкой, переглядываясь с Андреем.

— Теперь наш комиссар грамотный стал.

— Слабоватый мужчина…

На разборе полетов Чикладзе не присутствовал. Сев в автомобиль, он прямо со старта уехал домой.

Моторист Савчук догадывался, в чём дело, и из сочувствия к комиссару с особенной старательностью мыл кабину, хотя обыкновенно к людям, страдающим в полете, он питал тайное презрение.

11

В столовой к Андрею подбежал вестовой из штаба.

— Товарищ Клинков, вас командир отряда срочно вызывает!

Волк ожидал в автомобиле за рулём.

— Передайте начальнику штаба, что я вернусь через два часа… Пообедал? — по-свойски спросил он у Андрея, включая скорость.

— Наполовину.

— Дообедаешь. Поедём в лес прокатиться. Опять неприятности: ночью разбился отрядный шофёр.

Машина вырвалась из ворот и понеслась мимо авиагородка к железнодорожному переезду. Шлагбаум был опущен: пыля, проходил скорый поезд. Волк проводил его долгим задумчивым взглядом.

— А завтра он будет уже в Москве, — произнёс он со вздохом… — Спички у тебя есть?.. Давай, брат, закурим… Хороший ты парень, Андрей, жалко, что поздно в авиацию пришёл. Теперь не то. Раньше в нашей столовой вино подавали. Сели бы с тобой в уголочке да побеседовали. Пей, сколько влезет. И никакого позора. Ты как?..

Андрей сразу понял, к чему клонилось дело.

— Я, что ж… Не без этого…

— Я ещё в госпитале определил, что парень ты свой.

Андрею льстила фамильярность командира, он робко перешёл на «ты».

— Да и… ты мне понравился…

— Ну, вот и хорошо… Сейчас я тебе хочу вывозной полёт дать…

— То есть как вывозной?

— У нас такая компания есть. Старая организация. Соберёмся, выпьем немножечко, на гитарке побренчим. Девушки. То да сё… Старые члены выбыли: кого перевели в другую часть, кто разбился, кто женился, кто вообще оторвался от масс. Вот я и хочу ввести тебя в общество. Сегодня как раз провожаем одну девушку. Артистку. Из Москвы. Стихи читает, закачаться можно… И знаешь, скажу откровенно, я в неё… — Волк переключил машину на тихий ход: она нежно вошла в лес, — по уши. Как мальчишка. Никогда не думал. Вот почему я вздохнул на переезде: завтра в этом же поезде она отчаливает в Москву… — И Волк опять вздохнул.

Дорога струилась, уходя под колеса, густые каштаны приветственно шевелили широкими ладонями листьев, красный флажок на радиаторе отдавал им трепетный салют.

Ночью Волк и Андрей шагали через кладбище на вечеринку. По краю аллеи стояли в ряд беспокойные тополя, они шумели и пенились листвой.

Не оборачиваясь, Волк рассказывал:

— Нигде ни одной скамеечки. Давно жители на топливо растаскали.

До самой калитки Андрей не проронил ни слова. Низкий домик с кривой водосточной трубой стоял в саду. Через закрытые ставни гостеприимно улыбалась робкая полоска света, глуховато дребезжала гитара и долетал женский смех.

Волк по-хозяйски застучал в окно. «Наверно, часто бывает тут, — подумал Андрей. — Славный парень. Хоть, командир, а не зарывается». Двери открылись.

— Пришли, товарищ командир, — ответил из темноты голос летнаба Голубчика.

«Как, и этот тут? — удивился Андрей. — Тихий-тихий, а ишь какие дела проворачивает». В углу молча сидел техник Аксготкин.

— Привет друзьям! — громко поздоровался Волк. — Летчик Клинков! Сегодня я даю ему первый вывозной!

Андрей через плечо командира оглядел девушек: та, что потолще, сдирала с селёдки чешую, вторая безучастно шевелила струны гитары. На маленьком диванчике ёлочного цвета в длинном пурпуровом платье, отвернув к стене лицо и обидчиво обхватив подушку, лежала немолодая блондинка.

— Алина Константиновна! Глядите, нового гостя привел. Ишь какой сероглазый!

Блондинка с кокетливой суровостью оглядела Андрея; освещённое отражённым от платья огнём, лицо её было нежно-розовым.

— Ну и целуйтесь с ним, а я курносых не люблю.