Лион Измайлов

А. — Мне не захочется.

Б. — Довели человека.

А. — Вы просто не представляете, до чего довели. Я — жертва коммуникабельности. Утром я просыпаюсь от телефонного звонка, туда приезжайте, сюда приходите, здесь выступите, там отснимитесь. У меня к тебе дело, а мне необходимо видеть тебя. Как дела? Что слышно? Куда же ты пропал? Вы не поверите, я не могу дойти до туалета, столько звонков.

Б. — А вы не берите трубку.

А. — Попробуй не возьми, а вдруг нужный звонок, а вдруг мне этот человек самому нужен. Дел-то ведь уйма, там выступить, здесь отсняться. Вдруг что-нибудь важное.

Б. — Что же вы, так и не ходите в туалет?

А. — Нет, я телефон с собой беру. Потом моюсь с трубкой, ем — с трубкой, бреюсь — с трубкой. Доходит до того, что говорю в электробритву, а телефонной трубкой вожу по лицу. Потом — репетиции. Господа актеры. Со всеми надо поговорить, никого не забыть, иначе — обиды. Я уже не говорю о том, что на улице на меня показывают пальцами, подходят, заговаривают, просят автографы.

Б. — А зачем им это все надо?

А. — Как зачем? Я же популярный.

Б. — Ну и что?

А. — Вот всем и хочется со мной поговорить, познакомиться, похлопать по плечу.

Б. — Зачем?

А. — Как зачем? Наверное, затем, чтобы потом рассказывать знакомым, что видели меня, говорили со мной.

Б. — А это зачем?

А. — Я же вам объясняю, популярный я, известный, а значит — любимый. Вам что, неинтересно поговорить с человеком, который всем известен? Ну, например, с президентом.

Б. — С президентом? Пожалуй, интересно. У него можно спросить, что нас ждет дальше. Он может помочь продвинуться, он может изменить мою судьбу. А о чем с вами говорить?

А. — Что же, со мной не о чем поговорить? Вам что, со мной неинтересно?

Б. — Мне с вами интересно. Но у нас особые обстоятельства. Вы же не станете первому встречному все это рассказывать. Поэтому я и не понимаю, о чем они с вами говорят. Подходит к вам человек, и что он вам говорит?

А. — «Привет», — говорит.

Б. — А дальше что говорит?

А. — «Как живешь?» — говорит.

Б. — И что же, вы ему рассказываете, как вы живете?

А. — Нет. «Нормально», — говорю.

Б. — И все?

А. — И все.

Б. — И что же тут интересного?

А. — Откуда я знаю? Я же вам говорю, популярный я — вот и все. Вам неинтересно, мне неинтересно, а они неделю потом обсуждать будут, что в жизни я не так красив, как в кино, и рост у меня меньше, чем на сцене. Да и сами вы теперь обо мне рассказывать будете.

Б. — Вы думаете, что и там вы популярный? (Показывает на небо).

А. — Извините, на чем я остановился?

Б. — На том, что вы популярный.

А. — Нуда, потом телевидение, режиссеры, ассистенты, кордебалет, сами понимаете. Вечером — спектакль. Цветы, аплодисменты. Знаете, какая моя любимая роль?

Б. — Не знаю.

А. — Глухонемой. Из пьесы «Глухонемой в пустыне». Три часа молчания.

Б. — Но ведь главные герои в основном говорят.

А. — Конечно, вот и я говорю, общаюсь. После спектакля тоже общаюсь. Возбуждение, коньяк, поклонники, поклонницы или, того хуже, жена.

Б. — Счастливый, у вас и поклонницы, и жена.

А. — Да, везунок такой, что дальше некуда. В рубашке родился. Домой возвращаюсь, здесь бы и расслабиться. Куда там — полон дом гостей. А если нет гостей, жена говорит за всех гостей. Но в основном гости, шум, веселье, разговоры. Одному побыть невозможно.

Б. — Но ведь гости-то уходят.

А. — Но ведь жена-то остается.

Б. — А вы ложитесь спать и гасите свет.

А. — Вы что думаете, она в темноте не умеет говорить? Тут-то и начинается настоящее общение.

Б. — Тогда бросьте ее.

А. — Как бросьте?

Б. — Очень просто. Если она вам так ненавистна, бросьте ее, снимите квартиру. Живите там один, и никто вас не будет трогать.

А. — Дорогой вы мой, вы не знаете мою жену. Как это не будет трогать? Она тут же явится ко мне. Устроит скандал, будет плакать, смеяться, биться головой об стенку, соберет всех друзей и родственников.

Б. — А вы все равно не возвращайтесь.

А. — Как это не возвращайтесь? Я же ее люблю.

Б. — Ах, вот в чем дело. Тогда закройтесь в другой комнате и сидите там молча.

А. — Не получится. Она начнет кричать: «Не для того я выходила замуж, чтобы играть в молчанку». Будет кричать, что в ней гибнет индивидуальность.

Б. — Она покричит, покричит и успокоится.

А. — Ничего подобного. Она просто хлопнет дверью и уйдет.

Б. — И прекрасно. Вы наконец побудете в одиночестве.

А. — Да вы что! Она тут же вернется!

Б. — Да, положение тяжелое.

А. — Безвыходное.

Б. — А разве вы не бываете на гастролях, на съемках?

А. — Не говорите мне об этом. Это вообще кошмар! Это — цыганский табор во время землетрясения. Это — сумасшедший дом, а врач в этом доме — моя жена.

Б. — Приезжает на съемки?

А. — Она и не уезжает с них. Она ведь ко всему и ревнивая.

Б. — Может быть, еще по одной выкурим?

А. — Хорошо бы. Да ведь зажигалку-то мы выбросили.

Б. — Значит, не судьба.

А. — Выходит, не судьба.

Б. — Получается, что мы еще и исповедались друг перед другом.

А. — Облегчили душу.

Б. — Может быть, вместе? А? Вместе веселее.

А. — Нет, мне так надоели компании.

Б. — Ну, тогда я.