Линкольн

Линкольну предстояло выбрать между утверждением приговора и отменой его. Он выбрал третий путь: он приказал вывести арестованного за линию фронта и дать ему возможность уйти к конфедератам.

Валандигама вывезли в Мерфрисборо в штате Теннесси, в расположение армии генерала Роузкранса, выставили за линию фронта, и вскоре он уже сидел в штабе конфедератского генерала Брагга, гостеприимно встретившего бывшего конгрессмена.

1 июня Бэрнсайд приказал закрыть чикагскую «Таймс». «Медянки» — тайные сторонники южан — собрали митинг в 20 тысяч человек. Толпа угрожала разрушить и сжечь чикагскую «Трибюн». К 4 июня у Линкольна накопилось достаточно республиканских и демократических резолюций, в которых требовалась отмена приказа о закрытии чикагской «Таймс». Линкольн попросил Стентона заняться этим вопросом, приказ был отменен, «Таймс» возобновила свои обычные нападки на Линкольна и, как всегда, проклинала все, что бы он ни делал.

Тем временем конференция демократической партии в Огайо торжественно выдвинула Валандигама кандидатом в губернаторы штата. Линкольн написал подробное письмо, в котором, между прочим, доказывал, что «…тот, кто отговаривает хотя бы одного добровольца от вступления в армию или склоняет к дезертирству хотя бы одного солдата, ослабляет армию Союза не меньше, чем тот, кто убивает нашего солдата в бою… Почему я обязан расстрелять простодушного солдата-юношу, если он дезертирует, но не имею права тронуть волосок на голове агитатора, который подстрекает его к дезертирству?»

Линкольн подчеркнул, что организация банд, сопротивляющихся с оружием в руках вербовке солдат, имеет непосредственное отношение к деятельности «таких, как мистер В.». Выдвижение последнего на пост губернатора противоречит их заявлению, что они хотят защитить конституционными методами единство Союза. Он предупредил, что и «впредь я буду делать все от меня зависящее, чтобы обеспечить безопасность страны».

Журнал «Харпере уикли», упомянув, что газеты ежедневно сообщают о расстреле двух-трех дезертиров, заявил, что «по справедливости и из милосердия мы должны потребовать от президента расстрела и нескольких изменников-северян» типа Валандигама.

Нью-йоркская «Таймс» расценила как «величайшую сенсацию войны» приказ генерала Гранта исключить всех евреев из его армии. «Приказ, конечно, был немедленно отменен президентом, но оскорбление, нанесенное евреям этим фактом, нелегко было изгладить».

В первом полугодии 1863 года тысячи негров вступили в армию Севера. Генерал-адъютант Лорензо Томас обратился к солдатам и офицерам с посланием, одобренным Линкольном и Стентоном: «Я требую от вас приветливо и сердечно… принять любых членов этого несчастного народа… если они появятся перед нашими линиями фронта… примите их с открытыми объятиями, накормите их, оденьте, дайте им оружие… я уполномочен сформировать как можно больше полков из черных и назначать их на командные посты любого ранга».

Стало известно, что правительство конфедерации приказало не брать в плен, а расстреливать на месте белых офицеров, командующих черными подразделениями. И Томас предупредил, что он будет назначать на командные должности только белых, убежденных в правоте дела, и увольнять тех, кто позволит себе плохо обращаться с освобожденными неграми. В мае 1863 года военное министерство официально объявило, что открыто бюро по вербовке негров в армию.

Солдатам-южанам был дан неписаный приказ: в бою убивать всех негров, свободных и рабов. От Линкольна потребовали в возмездие убивать всех белых южан, взятых в плен.

Лонгфелло записал в своем дневнике 28 мая 1863 года, что в Бостоне он «видел первый полк черных, который прошел по Бикон-стрит. Импозантное зрелище; в нем есть что-то ненормальное и странное, как будто виденное во сне. Наконец-то Север согласился разрешить неграм воевать за свою свободу».

Миссис Трют, негритянка, кормилица, должна была выступить на митинге аболиционистов в одном из городов Индианы, в котором у власти находились «медянки». Местный видный врач, лидер «медянок», с места заявил, что у присутствующих появилось подозрение, что оратор — мужчина, переодетый женщиной. Большая группа людей, сказал врач, требует, чтобы докладчик показал свою грудь комиссии из дам. Высокая, сильная, смелая, необразованная Трют несколько минут стояла, будучи не в состоянии вымолвить ни слова. Затем движением, полным изящества, она расстегнула платье и обнажила свои груди. Глубоким контральто она просто сказала, что своей грудью она вскормила своих черных малюток, но еще больше она вскормила чужих белых детей. Аудитория оцепенела. «Медянки» потихоньку устремились к выходу. Лицо одного из них было искажено ненавистью и сомнением. В этой накаленной атмосфере высокая черная женщина, недавняя рабыня, возобновила свою мольбу о свободе для ее расы.