Линия судьбы

— Я благодарна вам за откровенность, Эдит, — мягко сказала Долли. — Особенно учитывая то обстоятельство, что вы тоже испытали горькое чувство утраты.

— Не думаю, что эта утрата равнозначна для каждой из нас, Долли. Тем не менее знайте, что я ничего не имею против вас. И если быть до конца честной, это Реймонд настаивал, чтобы я доказала это вам обоим.

— Что? Вы хотите сказать, что Реймонд устроил этот ланч? — Долли не могла сдержать нотку недоверия.

— Я осталась глуха к молчаливому страданию Клод, — сказала Эдит с сожалением. — И слишком поддалась напору со стороны Глэдис. Я не должна была принимать этого американца. Ничего в нем особенного не было. Так, обычный бабник, красивый, обаятельный, неглупый, готовый услужить… — Она замолчала, как если бы собиралась с духом сказать что-то важное. — Глэдис заплатила ему, чтобы он испарился в нужный момент, что он и сделал.

— И вы знали это? — Долли уставилась на нее в полном шоке. — Позволили, чтобы Реймонд поверил…

— Не тогда, — уточнила Эдит. — Я не верила, что он любовник Клод, но в те дни у меня не было доказательств, чтобы опровергнуть мнение Глэдис на этот счет. Поэтому я оставила все как есть… до сегодняшней ночи.

— Вы признались Реймонду этой ночью? — спросила Долли, про себя возмущаясь, что он не сказал ей об этом.

— Нет, утром. Вчера, после сцены в гостиной, я разговаривала с Глэдис до поздней ночи. Я пришла к ней и выложила все мои подозрения. — Эдит покачала головой, ее глаза слегка сверкнули, когда она вспомнила этот разговор. — Глэдис обвинила меня в молчаливом пособничестве, в моем негласном участии в интриге против Клод. Она верила, будто я одобряла, что она наняла того американца. Это все было так ужасно… Как она могла думать, что я заодно с ней против Реймонда!

День откровений! Насколько же горькими они иногда бывают…

— Сейчас я понимаю, до чего слепа была тогда, — печально продолжала Эдит, — объясняя все заботой о Реймонде. Он ведь тоже нуждался в поддержке. — Ее глаза снова стали жесткими. Она взглянула на Долли с прямой решимостью. — И это хорошо, что теперь я могу оказать ему эту поддержку.

Возможно, это и хорошо, подумала Долли сердито, но зачем просить мать вывертывать душу наизнанку? И перед кем? Перед тем, кого она едва знает… Разве Реймонд вправе требовать так много?

— Я для вас никто, — не удержалась Долли, — чужой человек.

— Может быть, но для Реймонда вы не чужая. Вы значите для него очень много, Долли. Как и для его детей.

«Ты всем нам очень нужна, Долли».

— Он не должен требовать от других делать то, что хочет он, — пробормотала Долли, радуясь, что вопрос с американцем выяснен до конца, и досадуя, почему Реймонд не рассказал ей сам, а заставил свою мать.

Удивительно, но Эдит улыбнулась.

— Не стоит беспокоиться, Рей имел основания для своего требования. И этот ланч на двоих позволил мне снять тяжкий груз со своей души. Я благодарна, что вы приняли мое предложение.

Долли обнаружила, что тоже улыбается.

— Я в свою очередь благодарна вам за приглашение.

Но, после того как их встреча закончилась, слова «имел основания» еще долго звучали в ее ушах, отзываясь эхом в сознании. Если взглянуть на ситуацию его глазами, это подводило итог всему, что Реймонд сделал, начиная с того момента, как впервые увидел ее в парижском отеле.

Хотя, объясняя многое, это не объясняло его сексуального порыва. Ответа она не находила, и ей оставалось только ждать возвращения Реймонда, томясь мучительной неизвестностью.

14

— Папа!

Жиль пулей пролетел через детскую и повис на шее отца. Лилиан на этот раз решила не соревноваться с ним; она стояла, прижавшись к Долли, склонив головку набок, так что волна золотистых локонов почти закрывала ее личико. Девочка была вполне довольна — ее тетя вместе с ней пролистала их детский альбом, который Клод составила своим детям. Очевидно, несмотря на депрессию, она продолжала любить своих детей. От этой мысли на сердце Долли стало невыносимо тяжело, и появление Реймонда не принесло облегчения.

Она подняла на него свои небесно-голубые глаза и почувствовала почти физическую тоску от желания, чтобы он принадлежал всецело только ей. Она ничего не могла поделать с собой… Он стоял, молча глядя на нее, и ей казалось, что он понимает и разделяет ее чувства.

— Папа, — снова позвал сын, требуя внимания.

Реймонд перевел взгляд на Жиля.

— Мама написала тебе в той записке, что она собирается на небеса?

— Что за записка, Жиль? — нахмурился Реймонд.

— Я помню, как она писала ее в тот день, когда уехала от нас, и как она отдала ее няне Тилькен и просила передать тебе.

Сердце Долли остановилось. Она знала, знала! Клод никогда бы не уехала без предупреждения. Ей все время казалось это невероятным, и вот пришло подтверждение.

Реймонд наклонился к мальчику, его лицо исказила напряженная гримаса.

— Ты уверен, Жиль? Няня Тилькен не давала мне никакой записки.

— Это потому, что тетя Глэдис взяла ее. Она спросила у няни, не оставила ли мама перед отъездом записки, и тогда няня отдала ее ей.