Линия судьбы

— Она была такая красивая… но вместе с тем как невинный ребенок… не от мира сего. Ты понимаешь? — Он остановился около постели, погладив шелк подушки. — Это приводило меня в замешательство. Я хотел сделать ее жизнь безопасной, положить весь мир к ее ногам…

Он глубоко вздохнул и отошел от постели, качая головой.

— Я идеализировал ее, и это не привело ни к чему хорошему. Я потерял ее, потому что искал в ней то, чего в ней на самом деле не было.

Он говорил правду. Долли не сомневалась в этом. Конфликт между иллюзией и реальностью вещь не такая уж редкая.

А он тем временем продолжал вспоминать свои другие неудачи.

— Тот последний год после рождения Лилиан она перестала спать со мной, и я не мог ничего поделать. Она все больше и больше отдалялась от меня, замыкаясь в себе. — Он внезапно пересек комнату, направляясь к двери, ведущей на его половину, и широко распахнул ее. — Говорю тебе, Долли, моя дверь была открыта для нее. Это не я запер ее на ключ.

И не Клод, печально подумала она.

Он вновь подошел к ней, нервно жестикулируя. Мужчина, загнанный в угол, который оказался не в состоянии отстоять свои права.

— Она не хотела спать со мной. Избегала моей близости. Даже детей она использовала как преграду между нами, стремясь всячески отгородиться от меня, причем ее глаза смотрели на меня с постоянным упреком. Словно обвиняли меня в том, что я запер ее в золотую клетку. Мне казалось, что ее тяготит вся наша жизнь, что она томится, что ненавидит этот дом… — Его хриплый голос срывался, и, когда он подошел ближе, его волнение передалось Долли. — Все время она смотрела на меня так, как смотрела ты несколько минут назад, когда я попытался отодвинуть невидимый барьер.

Он взял сумочку из рук Долли и отбросил ее в сторону.

— Я хотел заключить ее в свои объятия и разбить сопротивление.

Он сопровождал свои слова действиями, только вместо Клод в его руках оказалась Долли. Одной рукой он обнимал ее за талию, другой гладил ей волосы.

— Я хотел рассеять все сомнения и страхи и вернуть ее доверие.

Его глаза жгли ее.

— Но вокруг нее всегда существовала эта аура хрупкости, и я отступал, снова и снова уговаривая себя подождать…

Его рука прошлась по ее щеке, спустилась к подбородку.

— Ты говорила о том, что Клод нуждалась в моей поддержке. А обо мне ты подумала, Долли?

Она молчала, не зная, что ответить. Хотя ответ был очевиден. То, что она чувствовала, заключалось в ней, наполняло каждую ее клеточку.

— Потом появилась ты, — продолжал он, и его негромкий голос звучал с гипнотизирующей силой. Его пальцы медленно двигались по контуру ее губ. — Другая Клод… Клод, пробудившая во мне те чувства, о которых я и мечтать не смел. И с того дня я только и думаю об этом… Как долго я ждал этого момента, как мучительно долго… Я не могу больше ждать!

Он провел тыльной стороной ладони по ее скуле, и его пальцы вновь углубились в ее волосы, потом рука его легла на затылок, легонько притягивая голову ближе, и она и охнуть не успела, как ее губы оказались рядом с его жаждущим ртом. И тогда он поцеловал ее нетерпеливо, жадно, страстно, вкладывая в этот поцелуй все долгие годы отчаяния и надежды.

И она отвечала ему, полная трепетного желания узнать правду о нем, о себе, презрев все мыслимые барьеры и всем своим существом отдаваясь той силе, которая заполнила ее.

Поцелуя было явно недостаточно, и они оба прекрасно сознавали это. Реймонд все крепче сжимал ее в объятиях, и Долли не сопротивлялась; наоборот, упивалась откровенной демонстрацией его мужской силы и внутренне ликовала от сознания своей торжествующей женственности. Кровь стучала в висках, дыхание становилось все прерывистее, объятия все мучительнее в своей безысходности…

Он оторвался от ее рта и прошелся серией поцелуев вниз по шее, задержавшись на тоненькой пульсирующей жилке у самого основания, заставляя сердце Долли биться сильнее. Его сердце колотилось в унисон с ее сердцем, и Долли хотелось, чтобы оно билось только для нее, страдало только по ней и умирало только вместе с ней.

Захватив губами бретельку ее платья, Рей потянул ее вниз, и, когда его взору открылась грудь с розовыми бутонами сосков, он задохнулся от восхищения, со стоном припав к ним губами. Она ослабила узел его галстука, расстегнула пуговицы рубашки…

Он поднял голову. Его глаза горели лихорадочным блеском, и она прочла в их сверкающей глубине немой вопрос. И тогда ее ресницы опустились, и она чуть-чуть вздохнула, соглашаясь…

Властным движением он подхватил ее на руки.

— Не здесь… — прошептал он и, прижимая ее к груди, быстро пошел к двери, разделяющей комнаты.

Где-то в глубине своего воспаленного сознания Долли понимала, что он прав — в его комнате никто не помешает им, никакие тени прошлого не потревожат их. Он хотел унести Долли из комнаты Клод, где проходила ее печальная одинокая жизнь.