Линия разлома

– Ну, есть кто-то, – неуверенно сказала Оксана, – вообще-то, там больше львовян. Дима Парош, например, он глава нашего фонда. Есть еще Олесь Кучина, он известным военным фотографом стал. В Польше учился, потом в Вашингтон переехал. Он нам очень помогает, визуальный ряд – половина успеха любого фандрейзера. Ой, тетя Дина, а вы можете нам помочь?

– Как, Оксаночка?

– Нужны любые свидетельства зверств русских. Видео, фотографии. Фотографии желательно хорошего качества, профессиональные, но если нет таких – сгодятся любые, я обращусь к Олесю, он сделает как надо – подчистит, переведет на студийную бумагу. Можно так же записать несколько интервью с беженцами… что-то такое… жесткое. Концлагеря, например. Или как русские людей сжигали. Или… Ой, теть Дин, а что я такая глупая-то… Вы поедете в США? Вы же хромаете… это русские сделали, да? Вам надо будет выступить… все рассказать. Возможно, вас даже в Конгресс пригласят.

Она молчала. Нога у нее болела после крайнего визита в «СДБ» – там ее спустили с лестницы.

– …Надо будет выправить вам визу. Возможно, даже съездить на Западное побережье, там в Голливуде очень хорошие доноры. Тетя Дина, да вы куда…

– Извини, Оксаночка. Мне домой надо. Домой…

Оксана шуранула рукой в сумочке, достала визитку.

– Вот… держите, держите. Я свяжусь с вами… завтра.

– Спасибо, Оксаночка…

– Я вас провожу…

– Не стоит.

Оксана разочарованно опустилась на стул. Напротив бесцеремонно сел азербайджанец с масленым, охотничьим блеском в глазах.

– Ти откуда, красавица? Давай к нам, шампанскую пить. Ми тэбя нэ абидим…

Украина Посольство США 03 июня 2020 года

Посольство США на Украине располагалось в комплексе зданий на бульваре Сикорского, сейчас полностью объявленного «зеленой», то есть запретной, зоной. Бульвар был назван в честь гениального уроженца Киева Игоря Сикорского, который стал одним из основателей американского вертолетостроения – а в Российской империи построил самый крупный на тот момент самолет в мире – «Илья Муромец». Сейчас честь считать Игоря Сикорского своим оспаривали три страны – Россия, Украина и США, а посольство США, первоначально задумывавшееся как очень небольшое здание, превратилось в огромный и хорошо защищенный комплекс, занимающий большую часть Сырецкого парка. Дорога, ведущая к нему, была полностью закрыта, а в парке были вырублены деревья, построены защищенные дома для сотрудников (жить в городе запрещалось) и вертолетная площадка, способная принимать самые тяжелые вертолеты. Здесь же находилась станция ЦРУ на Украине, точнее – ее основная инсталляция. В городе было еще несколько точек.

Продвигаясь по городу на большой скорости, вряд ли можно многое заметить, но посол Гастингс все же сделал свои выводы. Стало меньше рекламы – причем намного, а место политической рекламы кандидатов заняли разные духоподъемные плакаты. Один из них он запомнил: «Не знаешь, кому принадлежит Севастополь? Вступай в «УНА-УНСО» и узнаешь!» Это было на украинском, конечно, но посол Гастингс машинально перевел на русский, потому что русским он владел намного лучше. Еще он мельком, но увидел какие-то объявления на стенах, формата А4, они выделялись своим размером: слишком большие для частных объявлений, слишком малы и скромны для коммерческой рекламы. В Ираке тоже были такие, они назывались «баяны» и содержали приказы духовных лидеров своим последователям, сформулированные чаще всего в виде ответов на вопросы или письма приверженцев. Баяны эти разжигали ненависть в и так расколотой стране – он видел, как человека, сорвавшего со стены баян, зверски убили на месте.

Меньше машин, что и вовсе невероятно для прежних времен – машины с пулевыми повреждениями и даже поврежденные взрывами, а потом кустарно отремонтированные. Наклейки на стеклах – черно-красный флаг «УНА-УНСО», наивная надежда на то, что не тронут. Точно такие же флаги на некоторых балконах, но немного. Много людей на улице – но видно, что они не прогуливаются, идут быстро.

– Кевин!

– Да, сэр, – обернулся его менеджер по безопасности. Правила запрещали отвлекаться на разговоры с клиентом – но любой, кто пережил то же, что и они, был уже не просто клиентом. И имел право на совсем другое отношение.

– Как тут обстоят дела с уровнем жизни местных? С питанием? Вы выходите в город?

– Ну, сэр, выходим, конечно. Нам запрещено покупать у местных, но мы иногда это делаем. Выпивка здесь хорошая, особенно если крепкая. Они зовут ее «горилка», то есть «та, что горит». Со жратвой немного хуже, но есть. Цены очень низкие, у людей денег нет. А вот бензин стоит очень дорого.

– Много спекулянтов?

– Как и всегда, сэр. Вся гуманитарка идет через рынок