Линга Шарира. Третье возрождение Феникса

Потом были различные клиники и очень много врачей. Сколько денег потрачено на многократные обследования и лекарственные препараты, сложно сосчитать. В конце концов, врачи развели руками и огласили окончательный приговор: Амавроз необратим. Прогноз неблагоприятный.

Лена стойко выслушала диагноз. Слез не было. Только в середине лба вдруг четко прорезалась глубокая морщина.

Она никогда не жаловалась. Молча глотала горькие таблетки. Терпела капельницы и уколы. Шло время. Результатов лечения не было. Они обе, и Лена, и мама, понимали, что надеяться на чудо больше нет смысла. Но старались не подавать виду. И вот теперь Лену прорвало…

— Бог никогда не дает испытания тяжелее, чем может вынести человек. Значит, у него на тебя другие планы.

— Я хочу рисовать! — сказала Лена, постепенно успокаиваясь. Она вытерла слезы рукавом ночнушки и повторила, — я хочу рисовать.

— Я возьму на работе отгул на понедельник, и мы с тобой еще раз съездим в клинику. Поговорю с Виталием Федоровичем, может быть, все-таки операция возможна? — в голосе мамы была слышна надежда и сомнение одновременно.

— Хорошо, мам, — ответила Лена, всхлипывая. Вытерла слезы, — я справлюсь, мам. Тебе на работу нужно идти.

Мама вздохнула, еще раз погладила Лену по голове и ушла одеваться. Еще некоторое время Лена сидела на кровати, обхватив колени руками. Когда за мамой закрылась входная дверь, девушка пошлепала босыми ногами в ванную и долго плескалась у раковины, приводя себя в порядок. Затем перебралась обратно в спальню. Переоделась в джинсы и розовую майку. Расчесала волосы на ощупь. Так же на ощупь подкрасила губы. Долго стояла перед зеркалом, пытаясь увидеть свое отражение. И ей это почти удалось…

Погладила холодное и гладкое стекло рукой. Снова постояла в задумчивости и нерешительности, несколько долгих минут, и отправилась в свою комнату, переделанную под рабочий кабинет. По квартире Лена перемещалась спокойно. За шесть месяцев темноты она наизусть выучила, обстановку в комнате. Научилась определять положение мебели простым прикосновением.

В кабинете стоял стол, на котором располагалась широкая и низкая чаша. Лена налила совсем немножко воды и принялась аккуратно разминать глину. Принялась ваять.

Лепить можно и в темноте — думала Лена. Однако это занятие ей никогда не нравилось. Очень хотелось увидеть, что у нее получается. Но как это сделать?

Помучившись больше часа, Лена скомкала глину в большой комок и положила обратно в чашу. Снова наведалась в ванную и переоделась в любимое красное платье. Немного постояла у зеркала. Присела за стол и стала ждать маму. Сидела и смотрела в себя, время от времени легонько дотрагиваясь до стрелок больших мужских наручных часов, у которых мастер снял стекло.

Папины часы.

Мама пришла с работы без десяти шесть. Зашла в комнату, молча погладила дочь по голове и даже не стала ругать за то, что Лена не обедала. Ушла переодеваться и готовить ужин.

В 18:05 в дверь позвонили. Мама открыла визитеру. Некоторое время с лестничной клетки доносились голоса. Взволнованный мамин и спокойный, уверенный мужской баритон. Голос спокойный, добрый, приятный и одновременно властный, не терпящий возражений. Лена внимательно прислушивалась, пытаясь понять, о чем идет речь?

Наконец мама вошла в комнату, и вместе с ней вошел еще кто-то.

— Лена, это к тебе, — сказала мама.

— Здравствуйте, Елена, — раздался незнакомый мужской голос.

— Здравствуйте, — бесцветным голосом отозвалась Лена и вдохнула. Пахло мужчиной, табаком, и, сквозь очень дорогой парфюм, пробивался еще один, очень слабый, но все же четко различимый аромат. Этот запах был ей незнаком. Но Лена понимала, что если очень сильно постарается, то сможет понять. Сильный, мужской, агрессивный и очень неприятный. Но и, в то же самое время, чем-то неуловимо притягательный. Словно табун лошадей… Словно стая волков… Словно стадо буйволов…

Лена поняла, чем пахнет от незнакомого человека. От него пахло казармой.

— Вы военный? — спросила она.

— Капитан Ерохин, — представился мужчина, нисколько не удивившись вопросу.

— А по имени как?

— Петр Яковлевич, — ответил он после секундной заминки.

— Петр, — задумчиво повторила Лена, — Петя. У вас очень красивое имя. Мужественное.

— Обычное, — пожал плечами Ерохин, — в переводе с греческого означает камень.

— Я знаю, — сказала Лена, — а можно, я вас потрогаю?

— Пожалуйста, — ответил Ерохин, не задумываясь. Видимо, был готов к этому вопросу. Подошел ближе и слегка наклонился.

Лена подняла руку и плавно провела по лицу мужчины сверху вниз. Над левой бровью рука задержалась на секунду, нащупав небольшую вмятинку старого шрама. Мысленно она нарисовала себе небритого усатого мужчину лет сорока. Но гость был чисто выбрит и усов не носил. Лицо на ощупь было еще молодое.

Не больше тридцати, — определила Лена на ощупь.