Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

– Скорее, срывается.

Летчик по-новому оглядывает родителей «трех поросят».

– Почему настрой, как на похоронах?

Поликарпов указывает в сторону реки.

– Не взлетает.

– Так. Поглядим поближе…

Ему нужно поплавки в воде посмотреть, машина опять соскальзывает по слипу в воду, летчик плюхает вокруг.

– Нормально сидит…

Обходит проблемную машину кругом, выбирается на берег – за ним тянется цепочка мокрых следов. Аккуратно выливает мутную водицу из лаковых туфель.

– Годные поплавки, а сам самолет – красавец! Полетит. Завтра же подниму. У меня с собой сюрприз – на станции, нужно сгонять полуторку, вывезти. Ну и смонтировать за ночь. Распоряжайся, Николай Николаевич! Ночкой нам предстоит поработать.

Азартно потирает руки. Сразу становится хорошо, спокойно. Чкалов и на метле взлетит, а после успешного полета выйдет уже не срыв сроков, а небольшое отставание.

С утра на гидроаэродроме – явление. Опять Каганович! Шляпа сдвинута назад, хорошо видно лысину. Усы агрессивно топорщатся. Едва вылез из автомобиля, заявляет:

– Не полетит – сдадим вас в наркомат судостроения. А что? Гидроплан, который не летает – это ведь катер, а?

Хохочет. Намек ясен – совсем недавно катерами занимался Туполев. И где он сейчас?

Ему хорошо. Перехватчик и тяжелый истребитель приняты: гора с плеч. Макнуть в чуть мутноватую речную водицу подчиненного, что многовато о себе возомнил, нарком полагает делом приятным и полезным.

Мельком глянул на виновника своего визита. Самолет за ночь приобрел радикально-верноподданнический красный цвет.

– Перекрасили? Считаете, поможет?

Поликарпов морщится, отворотившись. Нарком не отстает:

– Думал, Николай Николаевич, вы самолет иконами разрисуете… У меня ведь в наркомате и кроме вас специалисты есть! Все подсчитали. Взлететь ваша алая свинка может только чудом.

Поликарпов молчит, поглядывает на самолет. Там, на носу, где двигатель крепится к фюзеляжу, и следов ночного монтажа не осталось. Вот она, своевременная перекраска. Так что правильней всего – молчать.

Шелест шин, явление второе: Галлер. Быстрым шагом подходит к группе «заговорщиков», жмет руки.

– Мне из НКАП сообщили, что сегодня будет полет. Рад, что вы не подвели. А то уже волновался… А, и Валерий Павлович здесь? Почему?

– Давно не летал на новом самолете первым, – признается Чкалов. – Охота вспомнить молодость.

Широко улыбается. Сам привез на «Красный Кертисс» новые станки. Сам принял новый мотор – первый в новой серии – из рук Швецова. Это он Поликарпову сказал. Косыгин знает чуть-чуть больше.

Новые двигатели, увы, не слишком надежны. Первая серия всегда отличается заоблачной ценой и качеством ниже уровня земли, самолеты с такими моторами разбиваются куда чаще. При серии обычно имеется эталонный образец. Его делают отборные мастера на лучшем оборудовании. Его детали до микрона соответствуют чертежам, в серии точность работы на порядок хуже. Эталон как раз готовили к стендовым испытаниям… Так вышло: рядом стоят два одинаковых мотора, один довольно скверный, другой очень хороший. Валерий Павлович это знает. Рядом – никого, только несколько работяг спрашивают: который грузить? Ну как тут удержаться?

Михаил косится на Поликарпова. Тоже ведь знает о качестве первой серии, но ворованный агрегат на самолет ставить бы не стал. Даже не приказал, попросил бы вернуть на место. Потом – вздох, рука генерального конструктора нехотя тянется к телефонной трубке. Номер Швецова. « Тут путаница вышла, Аркадий Дмитриевич…» Так будет, но после полета.

Это правильно. Не случайно же два почти одинаковых изделия оказались рядышком и без присмотра? Швецову нужно, чтобы красный гидроплан прошел приемку. Взлетевший «поросенок» – еще один завод под его моторы. К тому же, если к «туполевщине» прибавится «поликарповщина», так и «швецовщина» как итог вполне вероятна. Дело-то куда серьезнее, чем испытание второстепенной модели: охрана аэродрома начинает особенно сильно тянуться, а из очередной машины выходит, посверкивая пенсне, еще один нарком. Если самолет не взлетит даже с новым движком, так товарищ Берия может сделать запрос об аресте вредителей прямо здесь, а Галлер, чего доброго, под горячую руку, не возразит.

– Я тоже не чужд авиации, – говорит Лаврентий Павлович, – у меня и КБ свое есть…

Так он что, за новыми кадрами приехал, что ли? Туполева, Петлякова и Бартини не хватает? И если Чкалов не поднимет «поросенка», авиационная шарашка пополнится?

До старта – несколько минут. Машина заправлена. К проходной тяжело подкатывают несколько автомашин.

Явно внутри броня. В большинстве охрана, но из одной выходит – Сам.

В простом летнем френче без знаков различия, без легендарной трубки в руках… Руки засунуты в карманы, усы прячут легкую улыбку.

– Вот и я. Вижу, не все меня ждали? Но меня тоже интересуют успехи советской авиации. Очень интересуют, да…

Берия посверкивает стеклышками. Он – знал.