Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

Пришлось Косыгину передавать Поликарпову дурные вести: идее участия флота в проекте гоночного самолета пришел конец. Они тогда сидели в кабинете генерального втроем: сам «король морской авиации», Чкалов – и Косыгин. Собираться не меньше, чем втроем, – одно из правил, которые свято блюдет Николай Николаевич Поликарпов. Ему нужен свидетель каждой беседы, чтобы никто не мог его оговорить. Что поделаешь, арест, расстрельный приговор и три года в тюрьме весьма способствуют развитию осторожности. Почему третьим стал именно Валерий Павлович? Во-первых, ему интересно. Во-вторых, какой свидетель лучше того, которому верит сам Сталин?

Так Чкалов, до этого невозмутимо подпиравший стену, от рассказа лишь разулыбался.

– Так и надо. Нечего по мелочи работать, так и по туполевской дорожке пойти недолго, гнать рекордные АНТ в одиночных экземплярах и делать гражданские машины из тяжелых бомбардировщиков…

Генеральный морщится.

– Туполеву сейчас тяжело… – говорит он.

Сам побывал врагом народа, знает, о чем говорит. В тридцать восьмом горлопаны со всех трибун клеймили «туполевщину», да и сейчас это слово нет-нет, да проскользнет. Она – «не до конца изжита». Ее – «развели тут, разлагаетесь». К ней – «вы слишком терпимы для коммуниста». Спроси же любого, в чем она, «туполевщина», заключается, молчат и краснеют. Частью от стыда, частью от злости.

– Не будем об этом. Надо о том, что мы можем сделать. Задания наркомата по рекордной машине с нас никто не снимал. И рад бы пополам разорваться, но не могу: сорву сроки и там, и там…

Поликарпов встал. Зачем-то одернул привезенную из поездки в США кожаную летную куртку. Словно желает – на смертельно опасное задание, добровольцем.

– Михаил Николаевич!

Сидеть нога на ногу оказалось невозможно. Косыгин тоже поднялся со стула.

– Слушаю вас.

Вот оно, решение. Сейчас!

– Мне нужно слово Галлера. Если я сделаю самолеты для флота в срок… Корабельный разведчик, тяжелый истребитель, перехватчик… Могу я рассчитывать на зачисление в штаты флота?

Запомнил, значит, Николай Николаевич, год двадцать девятый. Он тогда сидел в тюрьме с расстрельным приговором, а Галлер своих людей вытащил, тех же, кто осмелился бросить моряков в застенок, сунул на их место. Не то чтобы с флота, как некогда с Дона, вовсе выдачи нет. Есть, но при условии, что собственное управление информации подтвердит улики… В общем, Галлер не выдаст – Каганович не съест?

Хороший ход. Правда, хороший. Стоило бы ответить: «да», но Косыгин распоряжаться словом наркома права не имеет.

– Я поговорю с Львом Михайловичем, – сказал он. – Полагаю, в самое ближайшее время он изыщет возможность посетить опытный завод. Было бы хорошо, если бы к тому времени можно было показать хотя бы некоторый задел…

Поликарпов кивает, садится. Снова деловой тон.

– Мысль вот какая. Рядные моторы пойдут на рекордные машины – и на самолеты, которые другие конструкторы будут делать на основе рекордных машин. Мы, как и собирались, возьмем двигатель радиальный. Аэродинамика будет хуже, мощность мотора выше. Посчитаем варианты, продуем в трубе… И посмотрим, на какое применение можно выйти с новым швецовским мотором, его на «Кертиссе» через полгода-год дадут в серию. Сейчас мне нравится это!

Конструктор одним росчерком, словно ответ на замысловатую задачку из книжки Перельмана, изобразил профиль самолета. Толстый бочонок с колесами! Еще росчерк – вид сверху. Тот же бочонок, только вместо шасси видно короткие крылья.

– Перехватчик?

Генеральный молчит. Добавляет штриховку… Корпус цельнометаллический.

– А разведчик?

Еще два быстрых движения – и поверх крыльев ложатся жирные линии.

– Консоли отъемные – фюзеляж общий, – говорит Поликарпов. – В полковых мастерских можно будет сделать так… Шасси тоже поменять недолго.

Карандаш шуршит по бумаге – крылья растут в длину. Вместо колес самолет обзаводится поплавками.

– Вот вам и корабельный самолет.

– Зубастый, – заметил Чкалов. – Пушки, и даст узлов под триста. Это, скорей, гидроистребитель, как у японцев и итальянцев.

Косыгин ткнул пальцем в чертеж.

– Одноместный, а корабельному разведчику нужен штурман. И с таким фонарем – какой обзор, какая разведка?

Поликарпов улыбается – и рисует. Фюзеляж остается тот же, но на чертеже совсем другой самолет! Высокий обтекаемый фонарь явно закрывает большую, на двоих, кабину. Крылья размахнулись еще шире.

– Хороший обзор, штурман-стрелок ведет огонь при откинутом обтекателе. Это – тяжелый истребитель. Теперь, при той же кабине, прибавляем поплавки… Вот вам, Михаил Николаевич, и разведчик. Цельнометаллический, взлет с катапульты выдержит. Получите!

Улыбается с гордостью. Унификация – основа серийного производства, мать дешевизны. «Король морских самолетов» – он не потому король, что его машины берут призы, а потому, что их строят многими сотнями!

Даже на стадии проекта модели разойдутся. Не получится единого фюзеляжа, но множество узлов останутся общими. Это – большая серия, дешевое производство. Настолько дешевое, что нет толка возиться с деревянно-перкалевым разведчиком.