Лимонный хлеб с маком

Не удалась и попытка научить ее позировать для фотографий, одновременно поднимая глаза и опуская подбородок, как это делала Пресли и ее дочери. Но Анита, глядя на фото в журнале «¡Hola!», который мать положила ей на колени, спросила ее в лоб, курит ли она травку.

Анна попыталась научить ее приятно улыбаться, не слишком жестикулировать при разговоре и не злоупотреблять словечком «ок», а также не забывать благодарить за что-то. Короче, быть на уровне.

– Важно проявлять свой уровень и класс, дочка. С ним рождаются, но его можно и приобрести. – Очередная чеканная фраза ее матери.

Однако Анита отказывалась делать что-либо, исходившее от Анны. Она ни в коем случае не хотела походить на нее или на кого-то из подобных ей в яхт-клубе Пальмы.

«Топтыжка» приближалась к зданию муниципального бассейна. Анна видела, как дочь сунула руку в сумку для плавания. Ей было точно известно, что ищет девочка: бутерброд. Так и вышло; она достала бутерброд, который Имельда тщательно завернула в фольгу. Анита скрутила мячик из фольги и швырнула его в мусорную корзину на расстояние более трех метров. Метко. Взглянула на бутерброд с «собрасадой»[17], которая так ей нравится. Максимально разинув рот, разом откусила и проглотила половину.

– И правда – подходит прозвище Запиши, – вздохнула Анна, поворачивая ключ в замке зажигания.

Купальник, полотенце, рубашка, юбка школьной формы и колготки вращались в барабане стиральной машины.

Анита схватила «собрасаду», висевшую на металлической перекладине на кухне. В этот момент вошла Имельда.

– Привет, Имельда, – ласково сказала Анита.

– Тебе помочь? Хочешь, нарежу хлеба? – улыбнулась филиппинка.

В ее голосе прозвучала грусть, которую Анита, конечно же, не заметила.

– Спасибо, не надо. Я дожидаюсь ужина с тетушкой. Но мне нужно чего-нибудь поклевать, а то помру с голоду. Сегодня я проплыла почти сто бассейнов, – сказала она. – А что у нас на ужин?

– Сибас с печеной картошкой.

Анита скривилась, рассмешив Имельду, которая знала, что та с детства ненавидит рыбу. Еще в младенчестве филиппинка пыталась приучить ее к многочисленным рыбьим кашкам, но впихнуть ложку в ротик было делом трудным. Каша оказывалась на полу, в мусорном ведре или на бледно-розовом полосатом платье Имельды. В три года Анита открыла для себя зельц, «собрасаду», кровяную колбасу и хороший сыр, и питалась этими деликатесами.

– Пожалуй, немного хлеба колбасе не помешает.

Имельда открыла хлебницу. С утра оставался лишь один багет.

– Не суетись, Имельда, я сама.

Анита не слишком утруждала служанку. Сама стирала свою одежду, застилала кровать, убиралась в ванной, развешивала полотенца на бельевой веревке. Имельда каждый день пылесосила ее спальню по распоряжению хозяйки дома, но в этом не было особой необходимости.

Анита разрезала батончик на две части.

Имельда размяла помидор с ветки, висевшей рядом с колбасами. Достала из буфета оливковое масло и морскую соль.

– Сделаю и тебе? – спросила Анита.

Имельда колебалась. Она уже отобедала, но после стольких лет жизни на Майорке полюбила местный «хлеб с оливковым маслом и помидорами».

Они уселись перекусить, а в это время Анна осматривала гостевую комнату, отведенную для Марины. Она провела ладонью по белому одеялу из кашемира и хлопка, хотя на нем не было ни единой морщинки. Поправила простыни и взбила подушки, чтобы лучше виднелись инициалы N & A. Улыбнулась, вспомнив: под этой кроватью прятались они с Мариной, чтобы избежать прививки от оспы. Взяла букет сушеной лаванды, купленный утром, и бережно положила на старинный морской сундук.

Наручные часы показывали семь пятьдесят пять. Марина вот-вот должна была сойти на причал.

Анна достала мобильник из заднего кармана джинсов и удостоверилась, что он работает нормально. Никаких проблем с ним не было в течение четырех лет…