Лимонный хлеб с маком

Имельда удовлетворенно осмотрела простыни, ставшие белыми. И монограмма не поблекла, вопреки глубокой озабоченности хозяйки. Имельда погладила букву N, инициал Нестора, и букву А, инициал его жены Аны де Вилальонги, родителей Анны и Марины. Эту монограмму бабушка Нерея вышила сама для своего сына и невестки. Старые простыни, как и дом, входили в приданое, которое она подарила сыну Нестору в день свадьбы, а он оставил все это в наследство обеим своим дочерям.

Служанка считала комнатку, которую она сейчас убирала, самой красивой в доме, хотя за четырнадцать лет ее службы спальней так ни разу и не воспользовались. Маленький оазис внутри загроможденного и душного дома. Остальные комнаты были забиты предметами, которые она обязана содержать в чистоте. А спаленка с белыми стенами, без украшений и почти пустая, излучала какое-то умиротворение и имела радушный вид. Рядом с кроватью – деревянная тумбочка с лампой в морском стиле. У изножья кровати покоится огромный, внушительных габаритов сундук, тоже деревянный, казавшийся Имельде очень старым и напоминавший ей сундуки филиппинских моряков.

В первый же день, когда она заступила на службу, хозяйка приказала вытащить старый сундук из подвала и установить в этой комнате. Имельда попыталась справиться одна, но он оказался неподъемным. Пришлось вдвоем привезти его на ржавой тачке прямо в спальню. Сеньора Анна показала, как его чистить сухой тряпкой и средством от короеда, которое они вместе купили в хозяйственном магазине в Пальме.

Имельде показалось странным, что хозяйка велела ежедневно убирать весь дом, свою спальню, спальню дочери, кухню и ванные комнаты, а вот поскольку гостевая не использовалась, то требовалось заботиться о ней только раз в месяц. Но старинный сундук приходилось драить ежедневно. Так она и делала в течение всех четырнадцати лет на временной работе в доме. И, насколько ей было известно, сундук ни разу не открывали за весь период. А ей было любопытно узнать, что такое там хранится, однако сдержанность, столь характерная для филиппинской культуры в целом, мешала спросить.

Она распылила на окно средство для мытья стекол. Протирая, бросила взгляд на бескрайнее море, возможно, на те же самые воды, что омывали и берега ее родной реки Пасиг. Она протекает по столичному городу Маниле, где четырнадцать лет назад она оставила дочь на попечение своей матери. Имельда эмигрировала в Испанию с единственной целью – обеспечить четырехлетней дочери лучшую жизнь. Имельде ужасно повезло, твердили ей другие филиппинки, трудившиеся на острове Майорка, ибо, едва приехав, она нашла работу в доме господ по фамилии Гарсиа Вега.

Сеньора Анна только что родила и нуждалась в помощи по уборке дома и, прежде всего, в уходе за младенцем, что служанка и делала. С тех пор как Имельда вошла в дом, она баюкала чужую девочку, как родную. Словно та появилась на свет из ее собственного чрева и это ее дочь. Четырнадцать лет спустя Имельда все еще служила здесь же, застилала кровати, вытирала пыль, чистила раковины, готовила еду и делила ночлег с чужой семьей – с понедельника по субботу, имея для отдыха вторую половину дня по четвергам, а также целое воскресенье. Испанская семья не знала имени ее дочери: ей не было известно о существовании девочки, которая все еще терпеливо дожидалась мать на берегу реки Пасиг.

Клаксон автомобиля хозяйки прозвучал дважды.

Анна открыла багажник своего кабриолета BMW цвета «синий металлик», на котором носилась по всему острову. Ее особняк находился в нескольких километрах от центра Пальмы, в изолированном районе Сон-Вида. Учитывая ограниченность маршрутов общественного транспорта, обеспечиваемых правительством Майорки, она ежедневно совершала поездки по своим делам как матери и жены.

– У вас сегодня не так много покупок, сеньора Анна, – заметила Имельда, вытаскивая из багажника единственный пахнущий рыбой пакет супермаркета.

– Сегодня у меня было много дел и мало времени, – солгала хозяйка.

После неприятной сцены с кредитной картой, покинув клинику косметической хирургии, она заглянула в свой потрепанный кошелек Louis Vuitton и убедилась, что там оставались две купюры по двадцать евро и немного мелочи. Их не хватало для оплаты ботоксового сеанса, но достаточно для покупки рыбы на торговой площади.

Она убила время, прогуливаясь по модным магазинам на площади Вайлер и проспекте Жайме III в ожидании закрытия рынка, когда торговцы рыбой предпочтут снизить цены, нежели позволят испортиться своей свежей добыче. Так она и поступила. Когда на счету у Анны почти не оставалось денег, она появлялась на рынке в последние минуты перед закрытием. Однако пора с этим кончать. Ее муж, опытный спекулянт, должен найти подходящего покупателя на благословенное наследство, упавшее на них с неба…

– Моя сестра прибудет около восьми. Она еще не звонила? – спросила Анна, закрыв багажник машины и поднимаясь по лестнице из гаража.

– Нет, сеньора, никто не звонил.

– А картошка ведь осталась?

– Да, сеньора.