Лило

Он не соврал, оладьи и в правду были вкусными. Впрочем, он вообще мало врал по утрам, предпочитая для этого ночь.

– Тогда почему такое лицо?

– Какое?

– Снова недовольное.

– У меня снова недовольное лицо?

– Да.

– Что ты сочиняешь, у меня обычное лицо.

– Не кричи на меня!

– Я не кричу.

– Кричишь.

Красивая барышня встала и ушла. Всё-таки стоило ей сменить реальность, как многие черты поведения изменились, утратив былое очарование. Кто бы подумал, что эта вечерняя принцесса окажется стервозной утренней бабой. Дмитрий помешал ложечкой кофе и снова вспомнил их прекрасные вечерние прогулки. Может, у нее тоже своя цикличность?

Закончив с завтраком, он вышел на улицу. Извиняться не хотелось, а сидеть в квартире с обиженной дамой было неприятно. Он уже давно заметил в себе это упорное желание ни перед кем ни в чём не извиняться, оставляя глубоко обижающихся людей с их обидами наедине, так сказать, для полного взаимопонимания. А тем более, Лило. Девочка явно перестаралась со своими капризами и теперь должна была проанализировать своё поведение, после которого прийти к наполненному извинениями выводу.

На улице было прохладно, дул сильный ветер, а грязный городской воздух отдавал обычной осенней сыростью. Людей было мало, даже вечные подъездные старушки растеряли своё немалое количество, явив миру только трёх. Оккупировав скамейку, бабушки бесстрашно вглядывались в глаза прохожих, цепляясь за малейший взгляд, за малейшую возможность общения с новыми собеседниками, в уши которых они бы яростно вцепились. Дмитрий знал их добротные питбульи хватки, поэтому возле подъезда дольше двух-трёх минут не стоял. Это, как правило, помогало избежать неприятных конфликтов. Но только не в тот раз.

– Не работает, поди, – донеслось со скамейки. – Да и не студент, портфеля-то нет.

– Наверное, лоботрясов сейчас много. Ишь, квартиры понакупили и живут, – ровно в таком же интонационном исполнении дополнила вторая бабушка, чья зловредная физиономия формировалась не только старостью, но и поистине сатанинскими глазами, яростный огонь которых прожигал насквозь. – Этот-то точно, он выше меня живет, постоянно бездельничает, вот уже третий час, а он всё дома сидит.

– А зачем ему работать, коли деньги шлют? – задумчиво вставила третья. – Коли деньги есть, так и нужда не нужда.

– Я работаю по ночам, – ответил Дмитрий не сдержавшись, – понимаете? По ночам.

– Таксист, что ли?

– Нет

– В скорой?

– Нет, – ответил Дмитрий.

– А кем тогда? – исчерпав свой запас знаний ночных профессий, спросила нижняя соседка, к которой он питал особую ненависть, так как она постоянно стучала по своему потолку шваброй.

– Барменом.

– Людей спаивает! – ухватилась бабушка.

– Да ладно тебе, захотят спиться – сопьются! – вступилась вторая. – А много получаешь?

– Хватает, чтобы медикаменты купить и деду отправить, он у меня больной, а пенсия маленькая.

– Какой молодец! – не выдержала защитница. – А вот у меня внук – бестолочь, не то, что деньги выслать, слово доброго не скажет.

– А мой сам у меня тащит, – грустно добавила третья.

Общение на тему нравственного тления родилось достаточно быстро, и всего за несколько минут неутомимые старушки коснулись правительства, коммунальных услуг, медицинского обслуживания и, в частности, медбрата Феди, который не умел правильно колоть уколы и вместо профессионализма дарил только боль. Дмитрий и не заметил, как его мозг погряз в этой тине обывательских размышлений, частью надуманных, частью вполне реальных. Дожидаться полного умственного коллапса было глупо и, воспользовавшись междоусобным спором, он покинул бойких старух.

Забитый до отказа полученной информацией, он автоматически дошёл до подвала, где вовсю кипела работа над упаковкой последних добытых ими вещей. Комната, в которой хранилось всё награбленное, первоначало была больничной, где измученные в кинобоях проникатели залечивали свои раны. Но постепенно эту функцию переняла исследовательская, и необходимость в больничке отпала.

Комплекс отдельной электронной защиты именно этой комнаты разрабатывался после Аристократа, поэтому обладал только электрической составляющей, полностью спроектированной Травкиным.

Обычно на упаковку приходили лишь Диана, Травкин и Плеханов. Так уж повелось. Но благодаря недавней операции, Дмитрий вспомнил про это лишь тогда, когда встретил непосредственно самих упаковывающих.

Комнату он видел впервые. Кладовая была квадратной и полностью изнутри стеклянной. В центре стоял сейф, где лежали девять артефактов. Старый серый фотоаппарат, кинжал, красный пластмассовый кубик, маска бледного героя, трусы подружки бледного героя, чётки, браслет, детская книжка и серебряный крестик. Каждая из вещей была близка. Так как многие из них добыл непосредственно он. Разве что фотоаппарат и кубик были исключением.

Наблюдая за тем, как аккуратно возится возле сейфа Диана, Дмитрий вздохнул, Всё-таки странные у него отношения с боссом, восприятие которого проходит исключительно с сексуальным подтекстом. Травкин был рядом, периодически трогая лоб и растирая грязные участки. Плеханова не было.