Лилит

- Я не могу вам ответить, - ответил он подавленно. - Я почти забыл, что значит быть мертвым в старом мире. Если я скажу, что кто-то умер, моя жена поймет одно, а вы представите себе совсем иное. Это только один из моих склепов с сокровищами, - продолжал он, - а все мои гости лежат не в склепах, снаружи, на вересковой пустоши, так близко, как листья в вашем лесу после первых порывов холодного ветра вашей зимы; тесно, нет, лучше сказать так: будто огромная роза на небесах уронила свои лепестки. По ночам луна изучает их лица, их улыбки...

- Но почему, отражаясь от них, свет луны становится другим? - спросил я.

- Наша луна, - ответил он, - не похожа на вашу - окалину выжженного мира, чей свет хранит смерть, не изменяясь. Здесь же могильщик кладет своих мертвых в землю, лишь чуть-чуть их прикалывая. В вашем мире он заваливает их тяжелыми камнями, будто стараясь их от чего-то уберечь; я же жду часа, когда зазвонит колокол Воскресения, для того, чтобы разбудить тех, кто будет еще спать. Могильщик вашего мира смотрит на часы затем, чтобы созвать полумертвых в Церковь, я же жду крика петуха на крыше, когда он прокричит: "Вставайте, спящие, восстаньте от смерти!"

Я пришел к выводу, что мнимый могильщик на, самом деле сумасшедший проповедник - в целом все это выглядело слишком безумно! Но как мне от всего этого избавиться? Я был беспомощен! В этом мире, принадлежащем смерти, мертвому ворону и лишь одному живому существу - его жене, я искал и не мог найти, к кому воззвать за помощью. Я потерялся в месте, огромном невообразимо, так как если здесь две вещи (или их любые части) могут занимать одно и то же место, то почему не двадцать или десять тысяч? Но дальше в этом направлении я размышлять не отважился.

- Ваши представления о вашей смерти выглядят иначе, чем я себе это представляю, - рискнул я заметить.

- Ничто из того, что вы видели, - ответил он, - еще не умерло достаточно; некоторые только очнулись - и начали умирать. Остальные же начали умирать для того, чтобы вернуться к жизни, и задолго до того, как они к нам приходят. А когда они умирают по-настоящему, лишь в тот миг они просыпаются и покидают нас. Почти каждую ночь кто-то встает и уходит. Пожалуй, я не буду больше говорить, я чувствую, что мои слова только сбивают вас с толку! Вот ложе, которое дожидалось вас, - закончил он, дотрагиваясь до одного из трех.

- Почему именно это? - сказал я, напуганный этим разговором до столбняка.

- Однажды вам будет радостно это узнать, - ответил он.

- А почему не сейчас?

- И это вы тоже узнаете, когда проснётесь.

- Но они же все мертвы, а я - жив! - возразил я, дрожа, как осиновый лист.

- Это не совсем так, - возразил могильщик, улыбнувшись, - и даже не около того. Будь благословенна настоящая жизнь за то, что паузы в ее пульсе - не смерть!

- Здесь слишком холодно для того, чтобы кто-то смог заснуть! - сказал я.

- А спящие здесь, они тоже так думают? - поинтересовался он. - Они спят спокойно или вскоре утешатся и будут спать спокойно. Они не чувствуют ледяного дыхания холода, он лишь лечит их раны. Да не будьте же вы таким трусом, мистер Уэйн. Отвернитесь от страха, и встаньте лицом к чему-нибудь, что должно настать. Примите свою ночь, и вы по-настоящему отдохнете. Вреда вам от этого не будет, а что-то хорошее... Об этом заранее знать нельзя.

Я и могильщик стояли у ложа, а его жена, со свечой в руке, у изголовья. Ее глаза были полны света, но лицо опять стало спокойным и бледным, оно больше не лучилось.

- И вы думаете, что это заставит меня избрать своей спальней склеп? громогласно возопил я. - Ни за что! Я хочу лежать там, снаружи, на вересковой пустоши. Там не может быть холоднее!

- Я ведь только что говорил вам, что мертвые лежат там, как "толстым слоем осенние листья в ручьях Валломброза", - сказал могильщик.

- Ни за что! - снова вскричал я, и в окружающей тьме два мерцающих призрака, которые будто бы ждали кого-то из мертвых, не то откликнулись на мой крик, не то застыли, грустно взирая друг на друга.

- Возрадуйся, это посланник великого пастуха. - сказал могильщик своей жене.

Затем он повернулся ко мне.

- Вам не кажется, что воздух здесь чище и душистее, чем снаружи? спросил он.

- Да, но ах, как тут холодно! - ответил я.

- Так знайте же, - ответил он, и голос его стал суров, - что те, кто сами называют себя живыми, приносят сюда запахи смерти, а это не слишком полезно для спящих до тех пор, пока они не выйдут отсюда.

Они ушли от меня в даль огромного склепа, а я остался один, в лунном свете, наедине с мертвыми.

Я повернулся и пошел к выходу.

Каким долгим показался мне путь назад, через ряды мертвецов! Сначала я был слишком сердит, чтобы бояться, но прошло время, и я успокоился, и застывшие тени стали внушать мне ужас. Наконец я побежал, грубо оскорбляя милосердную тишину этого места, я несся, и я вырвался наружу, хлопнув на прощание дверью. Но та закрылась в благоговейном молчании.

Вокруг было темно, как в бочке с дегтем. Пошарив руками вокруг себя, я нащупал дверь, открыл ее, и был встречен слабым светом лампы.