Читаем Ликвидатор полностью

После карабкания по лестнице даже мои, относительно тренированные, ноги строптиво отказываются нести погрузневшее за счет свинца тело вперед, к уровню... "Ж"? Да какая, в пень, разница? (Уже потом, по возвращению, мне подсказали, что там все размечено, и буквы нанесены, и стрелки указаны...).

Задача облегчается, когда я вижу маячущую впереди фигуру "партизана", которого я сменяю. Он уже подорвал, бросив на ходу лом, который чуть было не упал за перила...

Его лица не видать. Вид почти марсианский. Тяжелое, надрывное дыхание. "Лопата... Там..." - Глухо доносится из-под респиратора. Он машет рукой в сторону, на подкашивающихся ногах устремляясь к лестнице. Как он спускается - я уже не вижу. Подхватив лом, я стараюсь отколоть кусок от битума, который на солнце прогрелся до резинообразного состояния и упорно пружинит под ударами. Край скола неровный, часть битума все равно остается прилипшей к бетону перекрытия. Легкие идут взахлеб, руки истерично лупят ломом по черному покрытию. Я практически ничего не вижу - то ли стекла запотели, то ли в глазах пелена от напряжения. Наконец-то... Осколок битума отлетает от основной массы. Еще несколько взмахов, - ну же, сука, колись! - и я скалываю еще один кусок.

Мне кажется, что я физически ощущаю, как тянется время. Спустя вечность кто-то теребит мой рукав. Сменщик. Оглянувшись, я подхватываю совковую лопату и сбрасываю несколько кусков битума за ограду.

Дороги вниз я не помню. Помню, что едва не сломал шею, почти упав с лестницы. В капонире, вылив из респиратора пол-стакана пота, я срываю с себя "латы" и обессиленно приваливаюсь к стене.

Меня трясет в ознобе.

"Сварщик зварює метал ..."

Вовик косит цыганским глазом, щурясь от едкого дыма. Чай вскипел, и комары затягивают вечную свою песню...

- ...Лейтенант, бахилы! Снимай бахилы, слышь, лейтенант!

Я бессмысленно пялюсь в пряжку бойца, теребящего меня за плечо. Серп и молот в проеме звезды.

- Да лейтенант же, скидай бахилы... Вот бля, заклинило... - Я послушно стягиваю сапоги-чулки от ОЗК. Руки не слушаются, соскальзывая с резины застежек. Меня словно обложили ватой, как дорогую елочную игрушку.

Гражданский протягивает мне "Приму":

- На сегодня ты отстрелялся. Остынь чуток и дуй на АБК.

Мои бойцы, как галчата, торчат головами из проема двери, ведущей на лестницу. Глаза округлены до блюдечного размера. Выдавив из себя что-то ободряющее, я назначаю им "рандеву" после размывки на нижнем этаже АБК-2 и сыплюсь вниз.

На лестнице уже почти никого нет. На 20-м уровне я вижу последних невезучих, после чего только грохот моих каблуков нарушает сакральную тишину шахты-подъема. В полутьме мне мерещится нескончаемая цепь теней в пропитках, безропотно-медленно поднимающихся на заклание. От владельцев этих теней остался лишь тяжелый запах табачного дыма, пропитки и пота, круто замешанный на страхе.

Молох получил очередную порцию жертв.

Кто сказал, что путь в ад ведет ВНИЗ?!

<p><emphasis>13 августа 1986 г.</emphasis></p>

"...Долговременность стресса, хроническое воздействие малых доз внешнего и внутреннего облучения, отсутствие научных знаний о реальном влиянии комплекса факторов: радиационного, химического, психогенного и т.п. - на здоровье, недостаток информации и надежных средств защиты - все это предопределило перенапряжение сил и привело к ухудшению состояния здоровья участников ликвидации последствий аварии."

Из сайта "Чернобыль"

(Стопатом/Славутич/Киев)
ЧАЭС, девятая ходка

...Дождь лениво хлещет по моей спине. Козырек фуражки-конфедератки не может прикрыть сигарету от брызг, и она, зашипев, гаснет. Я чертыхаюсь. Руки замерзли на ветру, я держу их в кармане бушлата. Бушлат намок и давит на плечи, но все же это лучше, чем ничего, хоть какая-то защита от промозглого ливня.

Мы индифферентно стоим в нескольких метрах от автокрана, почти опрокинутого набок весом большой, два-на-восемь, бетонной плиты. Кран не донес плиту до места укладки, уронив ее на кучу грунта на обочине в момент, когда из-за слишком большого "выстрела" его правая сторона стала задираться в воздух.

Грейдер, разравнивающий подсыпку - щебень под плиты, чихнул сизым дымом и заглох. Щебень явно мелковат для размера луж, через которые нам приходилось укладывать плиты, но выбора не было - что дают, тем и работаем. Я с сожалением гляжу, как горка щебня засасывается жижей грязи - как-будто сахарный песок, тающий в воде...

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии