Лихое время. «Жизнь за Царя»

В Троице-Сергиевой лавре раненых оттаскивали в сторону. Если повезет – подойдет лекарь. Те, кто мог выжить, справлялись сами, с Божьей помощью, нет – не судьба… Окровавленную культю обсыпали порохом и поджигали или мазали горячей смолой. От такого лечения нередко умирали на месте.

Лекарь нагнулся и вытащил из сена сундучок. Раскрыл и принялся рассказывать, увлеченно потрясая инструментами:

– Вот, брат воевода, этим ножом только простые разрезы делать, чтобы ранку расширить, если пуля застряла али осколок, – показал прямой ножичек и, убрав его, вытащил небольшие клещи: – Ранку расширим, а пулю энтими щипцами захвачу! А потом края зашить надо. Простая игла не пойдет, тут особые нужны, вон такие! – горделиво продемонстрировал две кривые иголки.

Продолжая болтать, горбун раскладывал на столе ножи – прямые и кривые, клещи, короткую пилу, маленький ломик-гвоздодер. Что-то там еще звякало…

– Да, брат… Запасливый ты… – протянул Палицын.

– Иной знахарь повязку наложит али веревкой рану перетянет, а толку-то? – пренебрежительно фыркнул лекарь. – Ежели рана большая, так кровь никакой повязкой не остановишь – вся вытечет. А туго перетянуть, Антонов огонь кинется. Резать надо! Без руки, без ноги, а жить можно. Вишь – пила специальная есть…

– А кости резать, не помрет увечный-то?

– Не, не должен, – жизнерадостно сказал лекарь. – Я ему вначале настоечки дам выпить. Водочка хорошо обезболивает, если внутрь принять. Ну, в крайнем-то случае можно и… – вытащил монах деревянную кувалду, похожую на ту, которой бьют морского зверя.

– Молодец, брат Андриан, – похвалил Авраамий в очередной раз и решил не задерживаться: – Бог тебе в помощь, пойду я.

– Подожди, брат-воевода, – засуетился горбун. – Я тебе еще стол покажу! Тута я ремни приделал, чтобы привязывать…

Палицын выскочил. Лекарь – молодец, но болтун изрядный. Слушать его – не переслушать. Когда Авраамий проходил через двор, к нему подбежал послушник:

– Отец Авраамий, тебя отец настоятель искал, велел, чтобы ты к нему тотчас же шел.

В настоятельской келии все было так, как при покойном отце Антонии. Разве что на столе, поверх бумаг, лежал огромный пистолет…

– Садись, брат, – радушно предложил настоятель и, заметив, что гость с удивлением смотрит на оружие, с усмешкой пояснил: – Зашел намедни в оружейную палату, а там два мниха лаются, один у другого оружие отбирает. Добро бы из-за мушкета или из-за пищали. В кого они из пистоля-то собирались палить? Если до свеев, так и пуля не долетит. Ну, я у них пистоль-то и забрал.

– Зачем звал, отец игумен?

– Спешишь куда? Или без тебя не сделают?

– Хотел мужикам показать, куда срубы ставить.

– А срубы-то зачем? – заинтересовался настоятель. – Я ведь давеча, когда ты Егорке про них говорил, запомнил, да спросить недосуг – на кой они? Ты ж и так почти все ворота камнями велел заложить. Я мыслю – как свеи придут, то остальные надобно щебнем забить. Куда тебе срубы?

– Нет, отец игумен, – помотал головой Авраамий. – Все ворота закладывать нельзя. Думаю, Архангельские врата с Никольскими оставить, да те, что под надвратной церковью. Мы тогда во все стороны вылазки делать сможем. А срубы для того, чтобы свеи, когда на штурм пойдут, петарду не прицепили. Проход между срубом и стеной небольшой будет, чтобы один человек пройти сумел. Ну, если мы вылазку будем делать, так свеи не сразу увидят… А там, где щебенкой забиты, тоже срубы поставим.

– Чтобы головы ломали, где настоящие врата, а где – нет, – улыбнулся настоятель и добавил: – Хотел тебе еще одни ворота показать, тайные.

– А я уж обидеться хотел. Думал – не доверяет мне игумен, секретный ход не хочет показывать.

– Эка, обидеться он хотел… – протянул отец Иринарх. – На обиженных воду возят! Погоди-ка, – спохватился настоятель. – Откуда про тайный ход знаешь?

– Везде хоть какой-то тайный ход есть. Где – лаз под стеной, а где – шахта подземная.

– А скажи-ка, брат, на Соловках, где бы ты тайный ход стал строить? – прищурился игумен.

Палицын, слегка призадумавшись, пожал плечами:

– С севера неудобно, камень сплошной. Ежели к Святому озеру или к заливу вести – водой заливать будет. Сподручнее с юга, из Сушильной башни. Там и копать легче, да и вылазку башня прикроет… А еще земля там просела.

– Ну и ну, – развел руками игумен. – Тебе, брат-воевода, лазутчиком быть…

– А толку-то? Входы-выходы можно до морковкина заговенья искать…

– Покажу, – пообещал игумен. – Прямо сейчас и пойдем. Чего время-то терять?

В нижнем ярусе Сушильной башни, где стрельцы обустроили караулку, был еще один ход. Отомкнув дверь, игумен зажег факел и кивнул Авраамию – пошли, мол. За дверью оказалась лестница из трех каменных ступенек, а внизу – еще одна дверь, с окошечком, закрытым изнутри.

– Тут вот ход тайный и начинается, – кивнул игумен на дверь и постучал посохом в ставень: – Отец Илларион, это я, Иринарх. Ставень-то отомкни.

Доска откинулась, и показался куколь, расшитый черепом и костями, под которым не было видно ни лица, ни даже бороды.

– Глядь, отец Илларион, сие есть брат Авраамий. Коли нужда будет, ход тайный ему откроешь.