Лихие 90-е

И он впрягся. Постдефолтная безнадёга понемногу рассеивалась. Выяснилось, что не все и не всё потеряли – кто-то оказался прозорлив, кто-то случайно встретил кризис в валюте. В общем, отойдя от первоначального шока, народ потихоньку понёс деньги на рынок недвижимости, претерпевший драматическое падение цен. Но главное, сделки возобновились. В отличие от фондового рынка, где Ромка похоронил все деньги, как представлялось, безвозвратно. Его пакет сейчас стоил сущие копейки…

Он плотно оседлал УЭЗ. Управление являлось косной структурой. Будучи в первую очередь строителями, они не умели продавать свои объекты. Ромка за свой счёт давал мощнейшую рекламу, приводил клиентов – им нравились квартиры, им нравились скидки. Другой вопрос, зачем им Ромка? Привёл, познакомил – и до свидания! А вот чтобы этого не случалось, они с начальником отдела договорились о системе резерваций. Он резервировал лучшие квартиры на своё имя, и они исчезали из общей базы. Теперь, чтобы клиент получил то, что хочет, ему приходилось платить комиссию риелтору. То есть Ромке. В России, чтобы получить своё, недостаточно добросовестно сделать работу, нужно ещё чуть-чуть нарушить правила…

За месяц Ромка продал столько же квартир, сколько весь отдел продаж, вместе взятый. В итоге приказом по управлению за ним была закреплена персональная скидка. Естественно, это не могло понравиться сейлз-менеджерам, которые лишались бонусов с проданных квартир. Чтобы избежать ненужных склок, пришлось делиться со всеми. Теперь он продавал больше, чем само управление…

Лафа подошла к концу, когда закончились ликвидные квартиры с хорошими планировками. Брать шестидесятипятиметровые однушки никто не хотел. Но Ромка и здесь нашёл выход. Во-первых, он выбил на них дополнительную скидку. Во-вторых, забронировал на своё имя целый стояк, гарантируя лично начальнику управления, что продаст всё за месяц. Тот пожал плечами и не поверил – они за полгода продали две однушки из стояка, оставалось двадцать… В-третьих, Ромка стал предлагать их клиентам как двухэтажные трёшки, обещая своими силами узаконить перепланировку. За месяц он продал все однушки…

А потом его выгнали из управления – мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Чужой успех редко нравится окружающим, сколько с ними ни делись…

Но жаловаться было грех, за неполных три месяца он поднял прилично денег. Вопрос, на что кормить семью, больше не стоял. Он начал ремонт в новой квартире.

* * *

Подошёл Новый год. И Ромка на волне эйфории решил вывезти всю семью, включая тестя с тёщей, во Францию, на знаменитый горнолыжный курорт. Они с Юлькой катались на лыжах – не очень хорошо, но фанатично. Прилетев, как водится, крепко выпили – за то, чтобы все проблемы остались в уходящем году. Но, видно, девяносто восьмой решил хлопнуть дверью на прощание.

Ночью старшему стало плохо. Поднялась температура, малыш весь горел, потом началась рвота. Утром, к открытию Ромка с сыном на руках сидел в приёмной частного врача. Тот осмотрел, задумчиво поцокал языком, слупил шестьсот франков и прописал… кока-колу… Ромка пять раз переспросил, но доктор был непреклонен – поить колой… С тем и вернулись. Вечером малышу опять стало хуже – температура под сорок, рвота, у него не было сил даже плакать… Юлька ещё держалась, а Ромка от тревоги не находил себе места – чужая страна, чужой язык, глубокая ночь… После полуночи сын вдруг затих, перестал метаться, а потом его охватила судорога – крохотное тело буквально одеревенело. Не помня себя, Ромка схватил родного человечка, завернул в одеяло и, не одеваясь, выскочил на улицу. Дорога была пустынной, но вот показался свет фар, и он метнулся под эти огни. Водитель резко затормозил, принялся кричать на незнакомом языке, но прервался на полуслове, увидев стриженую головку из-под одеяла. «Госпиталь!» – И они понеслись по тёмной горной дороге. Пожилой француз бросал свою старенькую пежо в чёрные повороты как в бездну и каждый раз на грани фола выходил из заносов, Ромка напряжённо вглядывался в темноту за окном и молился – сын дышал еле слышно, он был без сознания…

В приёмном отделении госпиталя почему-то начали с измерения давления… Ромке… Он пытался объяснить, кричал на врачей, указывал на сына… Им, впрочем, тоже занимались. А давление оказалось двести десять на сто двадцать… Ему дали таблетку, а сыну поставили капельницу. Таблетку Ромка выкинул под стол. Остаток ночи он провёл рядом с кроватью, держа тонкую ручку, в которой торчала большая игла. Ближе к утру малыш задышал ровно, он крепко спал…