Life Goes On

Следующим моим шагом было выяснить, было ли серьезно предложение Джеффри Харлакстона о работе в его рекламном агентстве. Так было и остается, сказал он. Моя творческая ложь и быстрота мышления произвели прочное впечатление, как талант, который наконец-то найдет должное применение. Мне дали контракт с оплатой и условиями, от которых никто не мог отказаться. Если бы я с самого начала осознал, что такая выгодная работа доступна, я, возможно, всегда был бы честным и трудолюбивым.

Я разрешил Клеггу жить в сигнальной будке и назначил его смотрителем, главным садовником и няней для детей в Верхнем Мэйхеме, а также кинологом, потому что Дисмал поселился под столом, который проходит по всей длине сигнальной будки.

— Моя цель в жизни — быть таким же счастливым, как вы, — сказал я ему во время первого ужина после возвращения из Голландии.

Он мудро улыбнулся. — Вы еще недостаточно взрослы для этого… пока.

Билл Строу, второй заклятый злодей в моей жизни после лорда Моггерхэнгера, написал, что они с Марией женаты и живут в Португалии, где он купил то, что он называл «поместьем». Тонкая ловушка для меня на лодке была его последней профессиональной работой, за которую ему, должно быть, платили в соответствии с ее важностью.

У Марии родился ребенок, а потом еще один — «поэтому я не думаю, что ни преступный мир, ни правительство услышат что-то еще от вашего покорного слуги», — сообщил мне Билл. Казалось, он был так же одержим своей женой, как и тогда, когда впервые увидел ее бедра, и это, возможно, было единственными хорошими словами, которые можно было сказать в его адрес. Они пригласили меня на лето в Португалию, но Билла Строу мне хватило на всю жизнь.

После нашего развода Бриджит снова вышла замуж и осталась в Голландии. Смог на полгода поехал работать в кибуц и в последнем письме написал о женитьбе на своей девушке, родившейся в Израиле. Мы с Фрэнсис собираемся навестить его через пару месяцев.

А что насчет Блэскина? Для него жизнь продолжается. Он поехал в Верхний Мэйхем с Мейбл Драдж-Перкинс, и они пробыли там несколько дней. Мне было противно видеть, как она чистит его ботинки утром перед тем, как он встает, хотя, когда он плохо с ней обращался, на них попадало больше плевка, чем полировки. Ему потребовалась неделя или две, чтобы простить меня за написание мусорного романа, за который он получил премию Виндраша, но он щедро дал мне половину добычи в десять тысяч фунтов, а остальную часть потратил на погашение долгов, прежде чем отправиться в путешествие.

Моггерхэнгер обиделся на то, что никто не прикоснулся к книге, которую сочинил призрак Блэскина. Получив премию Виндраша, Блэскин, хотя и презирал ее, счел, что ему как получателю награды, офицеру и джентльмену было бы неприлично рассылать историю жизни Моггерхэнгера под своим именем. Поэтому он переписал это так, как будто Моггерхэнгер сделал это сам, а затем предложил ему, либо принять это, либо оставить.

Неудивительно, что Моггерхэнгеру, заплатившему столько денег, не понравился портрет пожилого Дориана Грея, которым он оказался. В любом случае ни один издатель не согласился бы на это, возможно, потому, что тори вернулись, и времена изменились. Если семидесятые были менее разрозненными, чем бурные шестидесятые, то восьмидесятые обещали быть тесными, как барабан. Блэскин счел необходимым на некоторое время абстрагироваться как от гнева Моггерхэнгера, так и от эпохи, которая будет менее терпимо относиться к выходкам кого-то вроде него. Он переехал жить к Мейбл Драдж на остров Вануа-Лева, место настолько далекое, что я даже не знал, где оно находится. Я думаю, он тоже.

Не так давно до меня дошло письмо от какого-то австралийского туриста, путешествующего по Тихому океану, в котором говорилось, что он слышал сообщение о том, что Мэйбл убила Блэскина. Инцидент произошел даже не после ссоры. В следующем послании, на этот раз от самого Блэскина, говорилось, что на самом деле она не убила его, а убила лишь наполовину, что прекрасно соответствовало ее планам на их будущее, потому что она так его ненавидела. Теперь она выхаживала его до состояния полураспада.

Моя мать уехала в Америку, и в последний раз я получал от нее известия в Калифорнии, где она жила с женской группой в лагере в горах. Она время от времени просит деньги, и я их отправляю. 

Где еще я мог рассказать эту историю, как не в квартире Блэскина? Я провожу здесь ночи в будние дни и оказываю ему услугу, пересылая почту. Фрэнсис со мной, пока я пишу. Она слушает музыку и время от времени подходит ко мне, чтобы сказать мне, чтобы я ничего не скрывал в рассказе о моих последних приключениях с Моггерхэнгером и позволил себе показать свой истинный голос — что делать тем труднее, чем дольше я работаю в рекламном агентстве. Вот я и подошёл к концу своего рассказа и как раз вовремя.