Личный враг Бога

А разбойники все напирали, не считаясь с потерями. Их было много. Сотня или даже больше. И противостояла им всего лишь пятерка воинов, пусть могучих и бесстрашных, но одиноких в своем могуществе. Сила множества всегда больше силы одиночки. И орда оттесняла защищающийся маленький отряд к каравану, предчувствуя скорую победу, предвкушая недалекий грабеж. И Глеб отступал, потому что свистящему копью требовался простор. Отступал Тролль, весь мокрый, с прилипшей к телу шерстью, с ног до головы перемазанный кровью, как своей, так и чужой. Понемногу сдавали назад гномы, и пятился вместе с ними обессилевший Коготь. Но вот маг запнулся, ноги его подкосились, и он повалился под ноги атакующих, и толпа захлестнула его, навалилась на дружных гномов, оттирая их от упавшего человека, размахивая примитивными мечами, не идущими ни в какое сравнение с великолепными боевыми топорами…

А потом толпа разбойников дрогнула. Глеб почувствовал их нерешительность, секундное замешательство и, улучив мгновение, оглянулся. Поднимаясь на холм, спешила к месту битвы ровная цепь гномов и людей. Они бежали молча, но лица их искажала ярость, и неистово сверкали глаза, и скалились безмолвным звериным рыком разверстые рты. Солнце блестело на тяжелых молотах, на двуручных топорах, на острых ножах. На подмогу горстке бойцов торопились торговцы и погонщики, и сам Повелитель Гномов вел их за собой.

Воодушевленный этим зрелищем, Глеб с новой силой обрушился на врагов. В уши ворвался яростный победный рев, и он с изумлением узнал в нем свой голос.

Справа возник Свертль. Не останавливаясь, он взмахнул топором, и обезглавленное тело ближайшего разбойника упало к ногам гнома, забрызгав кровью его кольчугу.

Подобно сметающему все на своем пути цунами, нахлынул на толпу грабителей вал подоспевших караванщиков. Сверкнули топоры, басовито прогудели в рассекаемом воздухе боевые молоты, быстрыми зарницами замелькали кинжалы, и передние ряды бандитов рухнули, раздавленные неистовой силой. Гномы и люди сделали еще один шаг, ступая по поверженным телам, по красной скользкой траве, и вновь сверкнуло рассветными оттенками оружие, и взревел Тролль, и пропело пронзительную ноту копье Глеба. И разбойники не выдержали натиска, дрогнули и бросились бежать, на этот раз по-настоящему, не оглядываясь, выкидывая мешающие мечи, в панике толкая друг друга, запинаясь и падая. Вслед за ними устремились вооруженные ножами погонщики, но они постепенно теряли запал и один за другим останавливались, удивленно глядя на разбросанные кругом мертвые тела, словно дивясь делу своих рук. А выжившие в сече грабители убегали все дальше, скрываясь от преследования в густых прибрежных зарослях.

С противоположной стороны, из-за далеких холмов спешил к месту завершившейся битвы поредевший отряд Смирла.

Глеб бросился к распластавшемуся на земле Когтю. Маг все еще сжимал в руках посох. Он лежал в неудобной позе, и Глеб с ужасом узнал это вывернутое положение — он вспомнил позу мертвого Уота, позу убитого молодого гоблина, его учителя, проводника и друга. Маг лежал на животе, уткнувшись лицом в кровавую грязь, а Глеб не мог заставить себя перевернуть тело друга. Он боялся увидеть мертвые слепые глаза, устремленные на него. Сквозь него. Он боялся взглянуть на лицо. Лицо, обезображенное маской смерти.

Глеб опустился на колени и склонил голову. «Как я их сделал… — вспомнилось ему. — Как я их сделал…»

— Они ушли? — донеся до него едва слышный голос.

Не веря своим ушам, Глеб посмотрел на Когтя.

— Уже все? — Маг пошевелился, высвобождая из-под себя вывернутую руку.

Глеб вскочил на ноги.

— Да! Да! Вот, черт! — кричал он. — Ушли! Ну ты и напугал меня! А! Чертяка! Живой! — Он обхватил мага руками и стал аккуратно переворачивать его, помогая другу сесть, выпрямиться, принять нормальное живое положение. — А я уж было подумал!

— Это ты зря так думал, — пробормотал Коготь. Он был весь исцарапан, покрыт кровоподтеками, под глазами расползлись пятна синяков, на лбу багровела шишка. — Я еще поживу. Я еще долго поживу… Долго… Поживу… У-у! Что ж так больно? Слышь, Глеб… У тебя осталась мазь? Ну, которой ты меня мазал… после драки с оборотнем… Как его? Торк… Да… В деревне… Помнишь? Ободрали… Все кожу, черти… Скальпировали…

— Конечно. Я уж и забыл про нее. Сейчас, погоди… — Глеб суетливо копался в поясе, пытаясь выудить из маленького нашитого кармашка баночку с гоблинским снадобьем. — Сейчас… Сейчас… — бормотал он, размешивая мазь ободранным указательным пальцем.

Не жалея чудодейственного средства, Глеб густо покрыл все ссадины и царапины друга, мазнул себя по кровоточащей ране на левой руке — все-таки достали его мечом, хоть он и не заметил этого в пылу схватки — и отбросил опустевший горшочек в сторону.

— Умели твои гоблины шаманить, — признал Коготь, чувствуя, как холодок стягивает раны, как отступает боль, как светлеет голова, и наливаются силой мышцы.