Либретто для жонглёра

Ещё через некоторое время Ланцелот повстречал Плакальщика, шедшего ему навстречу. Подойдя к Ланцелоту, Плакальщик упал на землю и принялся бить себя по лицу и рвать на себе и без того рваную одежду, и посыпать себе голову пылью, и раздирать себе ногтями лицо, он бил по земле кулаками, всхлипывая и причитая, он закатывал глаза и нечленораздельно рычал, он катался по дороге, дрыгал ногами, он хрипел, и слюна текла из его рта, он размазывал её по лицу, и так страшны были его рыдания, так велика его скорбь, что не могла не тронуть сердце самое твердое и не смутить ум самый критичный. Ланцелот поднял его на ноги, но тот упал, и Ланцелот вновь поднял его и спросил о причине его скорби. Быть может, он, Ланцелот, в силах чем-нибудь помочь или как-нибудь утешить его? Плакальщик покачал головой, отёр слёзы, ещё сильнее размазав по лицу грязь, и превозмогая рыдания, рвавшиеся из его груди, произнес: "Ничто не может более утешить нас". - Что? - не понял Ланцелот. - Ничто, - повторил Плакальщик. - Некому более утешить нас. Умер Господь наш, одни мы остались и тщетно тешим себя обманом. Одни мы остались! завопил он слёзно. Ланцелот пожал плечами и пошёл прочь. - Каждый получает то, чего заслуживает, - сказал он, но Плакальщик уже не слышал его.