Liberalism and Its Discontents

Нации важны не только потому, что они являются центром легитимной власти и инструментом контроля над насилием. Они также являются единственным источником сообщества. Либеральный универсализм на одном уровне природе человеческой общительности. Самые сильные узы привязанности мы испытываем к самым близким людям, таким как друзья и семья; по мере расширения круга знакомых наше чувство долга неизбежно ослабевает. По мере того, как человеческие общества становились все более многочисленными и сложными на протяжении веков, границы солидарности резко расширялись от семей, деревень и племен до целых государств. Но мало кто любит человечество в целом. Для большинства людей во всем мире нация остается самой крупной единицей солидарности, к которой они испытывают инстинктивную лояльность. Более того, эта лояльность становится важнейшей основой легитимности государства, а значит, и его способности управлять. Катастрофические последствия слабого национального самосознания мы наблюдаем сегодня во всем мире - от борющихся развивающихся государств, таких как Нигерия или Мьянма, до несостоявшихся государств, таких как Сирия, Ливия или Афганистан. 2

Этот аргумент может показаться похожим на те, которые приводит Йорам Хазони в своей книге "Добродетель национализма" (2018 г.), где он отстаивает идею глобального порядка, основанного на суверенитете национальных государств. Он прав, предостерегая от тенденции либеральных стран, таких как США, заходить слишком далеков стремлении переделать остальной мир по своему образу и подобию. Но он ошибается, полагая, что нации - это четко разграниченные культурные единицы и что мирный мировой порядок можно построить, принимая их такими, какие они есть. Сегодняшние нации - это социальные конструкции, являющиеся побочным продуктом исторической борьбы, часто включающей завоевания, насилие, насильственную ассимиляцию и сознательное манипулированиек ультурными символами. Существуют лучшие и худшие формы национальной идентичности, и общество может самостоятельно выбирать одну из них.

В частности, если национальная идентичность основана на фиксированных характеристиках, таких как раса, этническая принадлежность или религиозное наследие, то она становится потенциально исключающей категорией, нарушающей либеральный принцип равного достоинства. Таким образом, хотя между необходимостью национальной идентичности и либеральным универсализмом нет необходимого противоречия, тем не менее между этими двумя принципами существует мощная потенциальная точка напряжения. В этих условиях национальная идентичность может перерасти в агрессивный и эксклюзивный национализм, как это произошло в Европе в первой половине ХХ века.

По этой причине либеральные общества в нормативном порядке должны не признавать группы, основанные на фиксированных идентичностях, таких как раса, этническая принадлежность или религиозное наследие. Но бывают случаи, когда это становится неизбежным, и либеральные принципы оказываются неприменимыми. Во многих регионах мира этнические и религиозные группы на протяжении многих поколений занимают одну и ту же территорию и имеют свои глубокие культурные и языковые традиции. Во многих регионах Ближнего Востока, на Балканах, в Южной и Юго-Восточной Азии этническая или религиозная идентичность де-факто является неотъемлемой характеристикой большинства людей, и ассимиляция их в более широкую национальную культуру крайне нереальна. В Индии, например, признается несколько национальных языков, а в прошлом штатам разрешалось проводить собственную политику в области образования и правовой системы. Федерализм и передача полномочий субнациональным единицам часто необходимы в таких разнообразных странах. Власть может быть формально распределена между различными группами, определяемыми культурной идентичностью, в рамках структуры, называемой политологами "консорциумом". Ливан, Босния и Ирак, где самобытные группы оказываются втянутыми в борьбу друг с другом с нулевой суммой. Эта практика приводит к катастрофическим последствиям. Поэтому в обществах, где культурные группы еще не превратились в самодостаточные единицы, гораздо лучше работать с гражданами как с личностями, а не как с членами групп идентичности.

другой стороны, существуют и другие аспекты национальной идентичности, которые могут быть приняты добровольно и, следовательно, разделяться более широко: от литературных традиций, общих исторических нарративов и языка до еды и спорта