Liberalism and Its Discontents

Предшественником этого подхода был Фридрих Ницше, утверждавший, что "нет фактов, есть только интерпретации". Но мыслителем, систематизировавшим это направление и оказавшим наиболее сильное влияние на последующие тенденции, был Мишель Фуко. В серии блестящих книг Фуко утверждал, что язык современного естествознания используется для маскировки осуществления власти. Определение безумия и психических заболеваний, использование тюремного заключения для наказания за определенные формы поведения, медицинские классификации сексуальных отклонений и другие практики не были основаны на нейтральном эмпирическом наблюдении за реальностью. Скорее, они отражали интересы более широких властных структур, стремившихся подчинить себе и контролировать различные классы людей .Якобы объективный язык современного естествознания кодировал эти интересы таким образом, что скрывал влияние носителя власти; таким образом, люди бессознательно манипулировали, утверждая господство определенных идей и групп, стоящих за ними.

С появлением Фуко деконструкционизм перерос в постмодернизм - более общую критику когнитивных моделей, которые на протяжении веков прочно ассоциировались с классическим либерализмом .Эта критика была легко включена в различные разновидности критической теории, распространившиеся в американской академии начиная с 1980-х годов, и использована как метод атаки на расовые и гендерные структуры власти того времени. В книге Эдварда Саида Ориентализм" 1978 года теория власти и языка Фуко была использована для атаки на преобладающие академические подходы к кросс-культурным исследованиям, заложив основу для последующих постколониальных теоретиков, отрицавших возможность "объективного" знания, не обусловленного идентичностью производителя знания. США имели долгую историю расовой иерархии и несправедливости, которые не могли не проникнуть практически во все их институты, и постмодернизм предоставил готовую основу для понимания этих проблем. Язык и закодированные в нем властные отношения оставались центральным элементом этой критики: например, прилагательное "американский", как правило, было нагружено многочисленными предположениями о расовой, гендерной и культурной принадлежности субъекта. Современные споры о гендерных местоимениях - это лишь последнее проявление чувствительности групп идентичности к тому, как язык тонко и часто неосознанно навязывает властные отношения.

Понимание Фуко языка не как нейтрального пути к объективному знанию, а как инструмента власти объясняет, таким образом, крайнюю чувствительность людей, воспринявших его идеи, к простому выражению слов. Во многих студенческих городках и элитных культурных учреждениях сегодня люди жалуются, что простое употребление некоторых слов, будь то в устной или печатной форме, представляет собой насилие и заставляет их чувствовать себя "небезопасно" и подвергаться травматическому стрессу. Тот, кто сталкивался с реальным насилием, знает, что есть большая разница между тем, чтобы получить удар по лицу, и тем, чтобы услышать, как произносятся некоторые неприятные слова. Но по логике Фуко, слова сами по себе являются выражением власти, и эта власть, как утверждается, может заставить человека чувствовать себя физически небезопасно.

В основе либерального проекта лежит предположение о равенстве людей: если отбросить обычаи и накопленный культурный багаж, который несет в себе каждый из нас, то можно обнаружить основополагающее моральное ядро, которое все люди разделяют и могут признать друг в друге. Именно это взаимное признание делает возможным демократическое обсуждение и выбор.

Эта основополагающая идея подверглась нападкам в связи с растущим осознанием сложностей, связанных с идентичностью. Индивиды не являются автономными агентами либеральной теории; они формируются под воздействием более широких социальных сил, над которыми они не имеют контроля. "Жизненный опыт" различных групп, в особенности тех, кто маргинализирован основным обществом, не воспринимается теми, кто находится в основной массе, и не может быть разделен другими людьми с иной жизненной историей. Интерсекциональность - это признание того факта, что существуют различные формы маргинализации и что их пересечение порождает новые формы предрассудков и несправедливости. Это то, что в первую очередь понимают люди, фактически находящиеся на этих пересечениях, а не более широкие сообщества. В более широком смысле знание о мире не похоже наряд эмпирических фактов, которые любой наблюдатель может просто взять и использовать. Знание встроено в жизненный опыт; знание не является абстрактным когнитивным актом, а тесно связано с действиями, поступками и поступками.

Многие из этих идей невозможно просто отвергнуть, поскольку они исходят из наблюдений, которые несомненно верны. Идеи, которые выдвигались как нейтральные, научно обоснованные выводы, на самом деле отражали интересы и власть тех, кто их высказывал.