Либерал

Я не храню к Вильгельму зло.

Когда твои читал труды,

Познал: в свободе нет беды.

В Россию с этим поезжай.

Посей зерно в дикарский край.

Шпионы есть в большом достатке.

Ты для меня в ином порядке.

Всех принимает Русский Трон.

Там будешь златом окружён.

Большое сердце у Царицы.

Ты должен в нем душой внедриться!

И пожирать вокруг пространство,

Посеяв жажду Вольтерьянства.”

––

Королевская охота

Без счета лет, в дугу согнуло.

Беззубый рот, колючий взгляд.

Звезда таинственно мигнула.

Лягушки квакают, галдят.

Чертовка знаком в топи тянет,

Творя губами ворожбу:

“.– Что с Речью Посполитой станет?

Узнать велю Её судьбу.

Король Станислав ищет чудо?”

Шум крыльев, ворон на клюке.

“– Он вещий, проводник оттуда…”

Луна колышется в реке.

“– Нагнись и ворону желанье

Тихонько на ухо шепни.

Прочту из-за черты посланье.”

Дурман накрыл, ожили пни.

Король исполнил. Ворон взвился,

Растаял в воздухе, пропал.

В тяжелых тучах появился

И на плечо к нему упал.

Прокаркал, темечка коснулся

Смолённым, взмахнутым крылом.

Владыка Польский содрогнулся.

И, побледнев, поник челом.

“– Остатний Ты. Речь Посполиту

Разделят Запад и Восток.

Но ежли Дама будет бита,

То переменится и Рок.”

“ – Она виновница позора?”

“ – Царицу можно превозмочь.”

“ – Что должен после уговора?”

“ – Сумей безбожника сволочь

В нору на гать, а там…” – смеётся.

“ – А Ворон, что в подачу ждёт?”

“ – Он за тобою понесётся,

Что облюбует, заберёт…”

Октябрь листвою полыхает

В закате хладного костра.

Каретный поезд громыхает.

“ – Хай!” – понукают кучера.

По Польше, в Питер и к Самаре.

На Волгу земли заселять.

Струна притихла на гитаре.

Дитя укладывает мать.

Коробки, скарб. Скрипят, трясутся.

Эх, столбовой разбитый тракт!

К зиме возможно доберутся.

Возможно… Но совсем не факт.

В купе по люксу пассажиры

До Петербурга по делам.

На них богатые мундиры.

Владелец банка лично сам:

“ – Призвала Русская Царица.”

Считает прибыль, щурит глаз.

Всего один, и тот косится,

А во втором торчит алмаз.

Его попутчик дремлет сладко.

Так это ж я – миссионер!

Агент особого порядка.

Инкогнито. Же сви Вольтер.

Прервался сон, исчезла греза.

В оконце шторку приподнял.

Луч солнца прыгнул внутрь дормеза.

Бриллиант в глазнице засиял.

И, подытожив, что умножит,

Банкир качнулся чуть вперед:

“ – Мой Милый Друг, Вас не тревожит

Лихой народ? А вдруг налёт?”

“ – Тьфу-тьфу! С обозом охраненье,

Хотя отряд досадно мал.

Не уповая на везенье,

С собой пистолей пару взял.”

Вдруг рог ревёт, спешит охота.

“ – Ату!” – под топот, свист и лай.

Пропала сладкая зевота.

Я передвинулся на край.

“ – Мой, Милый Друг, Вы не боитесь?”

“ – А Вы охотник?” – “Что Вы, нет.”

“ – Тогда покуда притаитесь.”

Банкир примолк, приняв совет.

Камзолы, перья и плюмажи.

Во всю загонщики трещат.

Остановили экипажи.

И стали всех рубить подряд.

От залпа стража первой пала.

Резня, безжалостный разбой.

Жена над мужем зарыдала.

Тут я скомандовал: – “За мной!”

Пинком с размаха дверцу вышиб.

Теперь до чащи напролом.

Банкир надсадно в спину дышит,

Хватая жадно воздух ртом.

Удар, и череп раскрошился.

Глаз покатился по траве.

Попутчик замертво свалился.

Не сообщить о том вдове.

Я взвел курок, злодей на мушке.

Но благородство уловил

И растерялся в заварушке.

Тут он меня и оглушил.

Тускнеет рыжая природа.

Тумана стелет пелена.

Слетает ворон с небосвода,

Где леса мрачная стена.

Где на земле багряно-красной

Убитых тел густой завал.

В траве блистает глаз алмазный.

Добычу ворон увидал,

Схватил и тут же ввысь поднялся.

Растаял вечер, тишь да гладь.

Из облак дождик мелкий взялся.

И по листве давай стучать…

––

Ценный трофей

Торосы. Гиблая округа,

Застывший город под луной.

Пронзает жалом, злится вьюга.

Гоняет вихри над Невой.

“И кто я? Как здесь очутился?”

Когтистый ветер о гранит.

Собачий холод в спину впился.

Камзол для осени пошит.

Скорей под кров отогреваться.

Замерзнуть – горестный конец.

В окошко принялся стучаться.

Закрыт из мрамора дворец.

Щеколда лязгнула, упала.

В проеме показался свет.

Душа от радости вскричала

Под шум, въезжающих, карет.

“ – Где Август?” – “Крепко почивает.”

“ – Час пробил!” Тиун пропустил.

Все в масках, сталь в руках сверкает.

Я тенью следом поспешил.

Меня никто не замечает,

Не отражают зеркала.

Камин уютно полыхает

У кабинетного стола.

До спальни, двери нараспашку.

На ложе Он на склоне лет.

Узнал в морщинах старикашку,

В кого я целил пистолет.

Замялась шайка на пороге:

“ – Не будем медлить. Приступай.”

Дрожат у камергера ноги.

“– Что ждёшь? Души Его. Давай!”

“– Вельможны паны, не посмею…”

“ – Сумеешь, коли хочешь жить”.

Решился. Сжал захватом шею,

Подушкой силясь удавить.

И задавил. Затихло тело.

Поднялся бледный камергер.

“– Изменник получил за дело!” -

С презреньем фыркнул офицер.

“ – Речь Посполиту растранжирил.

Пёс! Неудачник! Конформист!” -

Второй во гневе дерзко кинул.

Я трясся в ужасе, как лист,

И отшатнулся. Половица

Стон издала под каблуком.

В упор таращится убийца.

Ткнул штору офицер клинком.

“– Нет никого!” И в ножны шашка.

Считает деньги камергер.

В поту измоклая рубашка.

Узнал себя – же сви Вольтер.

Всё вспомнил, вскрикнул и очнулся.

Шёлк, бархат, кожа, вензеля.

И Он. Ко мне едва нагнулся:

" – Чуть не убили Короля!"

“ – Почуял сердцем Благородство,

Не надавил в пылу курок.