Лезвие страха

Аттон неспешно приблизился. Заметив за спинами воинов ухмыляющуюся усатую морду Сапожника, он покачал головой и буркнул себе под нос:

— Мать? Интересно, кто эта чудная женщина?

Виктория повернула к нему злое лицо и язвительно бросила:

— Его мать, Сорлей, сама Молли Алида… А Руми ее единственный любимый сын! — она повернулась к бандитам и глядя на лучницу, произнесла:

— Малена, что это за представление на дороге? Ты же прекрасно знаешь, что Большая Ма позволила нам беспрепятственно покинуть город?

Женщина с ненавистью посмотрела на Аттона и прохрипела грубым мужским голосом:

— Тебе — да, ему — нет… Дочь Мантикоры это не Тихий Дом. Сорлей должен вернуть долг. Езжай, знахарка, мы не задержим тебя.

Руми, глядя стеклянными неподвижными глазами куда-то вдаль, медленно поднял руку и указал пальцем на Аттона.

— Ты… Слазь.

Аттон отпустил поводья и одним движением освободил крепления всех своих лезвий. Он уже понял, что все это неспроста. И присутствие здесь этого мальчишки, и ухмыляющееся лицо Сапожника, и вся эта встреча на дороге подстроены, и вовсе не для того, чтобы убить его. Он двинул лошадь вперед и поравнявшись с Викторией остановился. Глянув на Гайонора, он широко улыбнулся и сказал:

— Эй, Сапожник! Тебе уже не служится под началом у Молли? Захотел сам править ночным городом, единолично?

Виктория с удивлением посмотрела на него и уже было открыла рот, но Аттон прервал ее жестом, и продолжил:

— Ты решил использовать маленького Руми для своих грязных целей? Я знаю, что ты решил — раз уж все так ненавидят этого Птицу-Лезвие, пусть мальчишка бросит ему вызов. А когда этот негодяй укоротит его на целую голову — раструбить об этом по всем Тихим Домам и отстранить Дочь Мантикоры от власти, раз она выпустила злодея и убийцу из своих рук. Не так ли, Сапожник? Или быть может, тебя наняли каратели, с другого берега реки?

Гайонор протолкался вперед и потрясая обнаженным мечом проорал:

— Заткни пасть, ублюдок!

Аттон равнодушно посмотрел на него сверху и проговорил, обращаясь к Малене:

— Послушай меня, лучница… Твоя сестра была убийцей, такой же, как и ты. И в том, что случилось, виновата она сама — я лишь защищал собственную жизнь. Хочешь моей смерти — это твое личное дело, но ты лучше всех здесь должна понимать, что как только я слезу с лошади, ни у кого из вас не будет ни единого шанса спастись.

Аттон заметил как дрогнули лица разбойников и продолжил:

— Вам надо было попытаться убить меня из засады, а не устраивать встречу с речами, и тогда возможно у вас был бы шанс. А сейчас, если в ваших головах осталось хоть немного соображательной жидкости, вы расступитесь и дадите нам проехать. К тебе, Сапожник, тоже это относится. Брызгать слюной будешь на шлюх в притоне. Кстати, я не вижу среди вас старины Альфи. Надо отдать должное его благоразумию, скорее всего он уже на пути в Верейю. Не сомневаюсь, вам стоит последовать его примеру. А ты, мальчик, отойди-ка с дороги…

Парень в кольчуге медленно повернул голову и бессмысленно уставился на лошадь Аттона. Его губы отвратительно дергались, а по подбородку стекала вязкая слюна. Виктории встревожено огляделась и быстро проговорила, обращаясь к своему спутнику:

— Сорлей, в мальчишке столько имры, что возможно он и возомнил себя величайшим воином…

Аттон не обратил на нее никакого внимания. Он пристально смотрел на Малену, при этом стараясь не выпустить из поля зрения остальных бойцов. Лучница, покусывая тонкие синие губы сделала шаг назад, положила руку на колчан и застыла, словно ожидая команды. Сапожник топтался на месте, пыхтел, злобно вращал красными глазами и беспрестанно дергал себя за мочку волосатого уха. Остальные бойцы чуть подались назад и замерли в напряженном ожидании.

Сзади послышался тяжелый топот приближающегося оленя. Аттон быстро оглянулся, окинул взглядом наездника и снова повернулся к разбойникам. За эти мгновения Малена успела достать стрелу, а в руке у Сапожника появился тяжелый метательный серп. Он пихнул стоящего рядом разбойника в бок, указал на всадника и прокричал:

— Джайллар! Ты еще кто?

Всадник неспешно приблизился, остановил своего оленя рядом с лошадью Аттона и откинул капюшон тяжелого охотничьего плаща.

— Какие бы причины не привели меня сюда, не вижу смысла отчитываться в этом перед вонючим грабителем, выбравшимся из вивленской помойки на тракт…

Сапожник, словно не веря своим ушам, оторопело уставился в ярко-зеленые глаза всадника.

— Ну ты… Сын гурпана! С-стрелы захотел?

Аттон ухмыльнулся, и не спуская глаз с Малены, негромко обронил:

— Мерриз? Какими судьбами, монах?

Виктория не оборачиваясь поинтересовалась:

— Ты его знаешь?

Аттон утвердительно кивнул. Женщина подозрительно покосилась на всадника и двинула лошадь вперед, прямо на Руми.