Лезвие страха

– Ты ведь ищешь Звезду Вернигора? Именно это двигает тобою? Ты искал ее многие годы, неосознанно, как и твой отец. Иногда, в основном по ночам, к тебе приходят голоса и из мрачных пугающих глубин, и эти голоса требуют, что бы ты нашел Звезду и открыл Дверь. Все остальное в твоей жизни было неважно и подчинено только этим поискам. Поэтому на тебя и не могла в полной мере воздействовать страшная сила слепого из подземелий Норка, поэтому он и боялся тебя. И, если признаться честно, я тоже боюсь… Боюсь твоего неосознанного выбора, боюсь твоего стремления и твоего пренебрежения человеческими жизнями. Убивая, ты лишь двигался вперед, еще на один шаг приближаясь к Звезде, и не думал о том, что одним движением ты обрывал целую цепочку, вытянутую сквозь время для определенной цели. Поэтому, убив тебя, я не просто лишаю жизни человека по имени Аттон Сорлей, а останавливаю слепое орудие страшных сил, о существовании которых ты никогда не догадывался, а лишь выполнял заложенные в тебя при рождении инструкции.

"Я буду жить. Плевать, для чего… Я никогда не останавливался и не остановлюсь. Я буду жить. Буду…"

Джемиус заметил, как изменилось его лицо, хмуро улыбнулся и продолжил:

– Ты знаешь о том, что я тебе говорю. Знаешь, но не думаешь об этом. Я предполагаю, что когда-то тебе было свойственно размышлять о своей судьбе, о своем предназначении… Ты раздумывал о своих поступках, сомневался и даже переживал. Но со временем, что-то другое вытеснило сомнения и нравственные поиски. Ты помнишь, почему ты убил соседского мальчика, когда тебе было девять лет?

Аттон приподнял голову и проговорил, с трудом шевеля разбитыми губами:

– Он разорил гнездо и растоптал новорожденных котят…

– Месть за котят… Да, что-то в этом есть. Но я так не думаю. Семья этого мальчика была очень богата и контролировала все операции с шерстью и полотном на востоке империи. Через пятнадцать лет этот мальчик должен был унаследовать производство, земли и титул, и жениться на одной из дочерей герцога Рифлерского, их сын унаследовал бы все герцогство, завоевал бы соседние государства, и смог бы претендовать на имперский престол… Но после того, как ты убил своего сверстника, его отец перебрался на запад, в Эйфе, где в последствии умер от чумы. Его сын не стал родоначальником новой династии, будущее Лаоры изменилось. В девять лет ты начал творить историю, Аттон… Впрочем, в последствии, ты не раз делал подобное.

– Будущее не определено…

– Увы, это правда. – Джемиус встал и заходил по комнате, поглядывая на Аттона. – Будущее не определено, но это будущее возможно конструировать, собирать из разных, порою нестыкующихся частей, обрабатывать грани и созидать что-то новое. Я делаю это, Птица-Лезвие. Делаю это прямо сейчас. Я собираю этот мир из осыпающихся кусков, скрепляю один с другим, и удаляю трещины. Но тебе в этом новом мире места нет…

Аттон вдруг почувствовал, что может пошевелить пальцами. Он сделал несколько пробных движений, и тут к нему пришла боль. Запястья резануло так, словно их медленно отделяли ржавой пилой. Он закрыл глаза и стиснул зубы, сдерживая стон, и теперь сосредоточился на том, чтобы победить боль. В сплошном потоке боли он выделил наиболее сильную струю, мысленно оторвал ее от своего тела и сместил чуть в сторону, оставив биться и вгрызаться в пол где-то за предплечьем.

Сразу полегчало. Он снова открыл глаза и прохрипел:

– Почему?

– Почему? У меня, пожалуй, есть ответ на этот вопрос. Пожалуй, ты самый сильный и самый быстрый воин Лаоры. Ты можешь отбить мечом стрелу, можешь перехватить в воздухе брошенное копье, можешь двигаться так, что глаз не будет успевать за твоим движением. Ты видишь ночью как днем и можешь издалека почувствовать угрожающую тебе опасность. Твое тело стойко переносит мучительно длинные переходы и устойчиво к сильным ядам. Ты можешь подолгу не спать и не есть, и даже не пить. Ты проницателен, осторожен и скуп на эмоции. Тебя сложно напугать и практически невозможно удивить. Ты исключителен. И в этом кроются все твои несчастья. Ты не человек, Птица-Лезвие…

Аттон вздрогнул, и приподняв голову, посмотрел на барона. Джемиус стоял, опустив голову, касаясь ладонями шершавых стен, и плечи его слегка вздрагивали, словно он изо всех сил старался сдержать бурный поток эмоций, толи рыданий, толи безудержного смеха. Аттон разлепил спекшиеся губы и проговорил:

– Я человек, барон… Человек…

Джемиус медленно повернул к нему снежно-белое лицо с глубокими темными глазами и сказал:

– Нет… Не человек. Что-то другое, затаившееся в этой оболочке. Древнее существо, выбравшееся из черных глубин вечности. Существо, двигающееся к определенной цели, и эта цель – открыть Дверь другому, более могущественному созданию, по пути истребляя всех остальных, менее развитых, но тоже рвущихся к заветной Двери. Это то проклятие, о котором говорил слепой из Норка, то бремя, которое вынуждено нести человечество, или по крайней мере часть его. Открыть Дверь и дать демонам из другого мира власть над Лаорой.