Левый берег Дона

- Ну, я уже рекламщик битый. Я и глазом не моргнул. "Стоимость зависит от многих факторов, - говорю. - От материалов, например. От сроков. От архитектуры. От того, насколько раскручено имя скульптора. От местонахождения памятника.... Кстати, площадь у здания облсовпрофа вас устроит?"

"Вполне..." - пробормотал невидимый собеседник.

"Вот и прекрасно! - говорю. - Постамент будет три метра, чтобы затруднить доступ к вашей эмблеме хулиганствующих элементов. В голове панды будут часы. Механизм закажем в Швейцарии. Каждые шестьдесят минут вместе с боем часов панда будет вскидывать лапки с граблями. Каждые двенадцать часов - в полдень и в полночь - звуковой синтезатор будет наигрывать гимн вашей фирмы, а панда - выкрикивать слоган...".

От такого напора звонивший, судя по всему, офонарел.

"Подождите, - говорит, - но у нашей фирмы нет гимна!.."

"Это не проблема! - говорю. - У меня есть на примете два круто продвинутых музыканта! Они сочинят музыку, напишут текст и сделают фонограмму. Обойдется это в пять тонн баксов, не более того".

"А всего?"

"Ну, - говорю, - если по минимуму, но со вкусом, то тысяч в пятьдесят уложимся..."

- А он что? - спросила Валя с интересом.

- Записал адрес, сказал, что подумает. Вот и все.

- Аминь, - сказала Валя.

- Я тоже так думаю, но, понимаешь, меня смущает, что разговор был на полном серьезе. Четверть часа мы беседовали - и ничего. Трубку рукой он не зажимал, никто за спиной у него не давился от хохота, голос был вдумчив, спокоен... Хоть убей, я уверен, что, слушая меня, он прикидывал, как бы ловчее и с меньшими затратами поставить памятник...

- Знаешь, я много бы дала, чтобы увидеть рядом с облсовпрофом панду с граблями, - сказала Валя мечтательно. Достав из сумочки платок, она промокнула губы и спросила: - Я тебе сегодня еще нужна?

- Только как женщина.

- "Но я другому отдана и буду век ему верна..." - произнесла она нараспев.

"Ага, рассказывай!.." - подумал я.

- Спасибо за чай, - сказала она. - И венская булочка замечательная... была.

- На здоровье, - произнес я, выходя из-за стола, чтобы подать плащ. Валя оделась, взяла сумочку и кулек, но на пороге вдруг задержалась.

- Подержи-ка, - сказала она, сунув мне кулек, и с озабоченным выражением лица принялась копаться в сумочке. - Черт, где же он был... А, вот. Возьми.

Это был пригласительный билет, напечатанный на роскошной мелованной бумаге. Я развернул его и узнал, что сегодня в выставочном зале на проспекте Ноября состоится открытие какой-то ярмарки. Начало - в семнадцать ноль-ноль.

- Сводничаешь? - спросил я с грустью.

- Нет, - сказала она. - О себе забочусь.

- То есть?

- Потусуешься на фуршете, зацепишь рекламодателя, получишь заказ, а может - и не один... Сечешь?

Билет был именной.

- А как же ты? - спросил я.

- Меня проведут.

Она ушла, а мне стало тошно. Так тошно, что я с трудом удержался от соблазна повеситься или вернуться в газету. В любую и на любых условиях. Хоть уборщицей.

Вместо этого я глянул на часы. Одиннадцать минут третьего. Значит, два с половиной часа я могу сидеть на телефоне, а потом поеду на мероприятие - навязывать свои услуги, пить на брудершафт с потенциальными рекламодателями и заводить нужные знакомства...

Глава тридцать восьмая

Все свободное пространство перед торгово-выставочным павильоном было заполнено иномарками. И какими иномарками! Преобладали линкольны, кадиллаки и шестисотые мерсы. Имелись даже два роллс-ройса. Я приехал на автобусе и теперь, пробираясь к входу в павильон, чувствовал себя очень неловко. Словно все кругом были в штанах, а я - без.

У прозрачных дверей стоял распорядитель в малиновом фраке, черных брюках и лакированных туфлях. Рядом возвышались два шкафа с сотовыми телефонами наготове. За черными очками они по обыкновению скрывали тупое выражение глаз.

Я показал фрачнику свой пригласительный билет (не раскрывая) и шагнул вперед, но он внезапно преградил мне дорогу.

- Простите, вы из какой газеты? - спросил он.

- А что такое?

- Пресс-конференция для СМИ будет завтра, в десять часов утра, - сказал распорядитель и посторонился, пропуская типичную ново-русскую парочку: он - раздобревший уголовник, увешанный золотом, в костюме от Версачи, она - длинноногая блондинка на полголовы выше спутника.

Я понял, что взял неверный тон. Выдернул визитку из верхнего кармана, сунул распорядителю и заявил:

- Какая газета, братан? Ты че, с дерева рухнул?

Работа была грубая. Я сам слышал, насколько у меня фальшиво получался базар. Приветливое выражение на лице распорядителя застыло, как маска, и шкафы двинулись в мою сторону.

Разумеется, я не боялся, что меня сейчас отведут в сторонку, посадят на пику и бросят труп на городской свалке, чтобы его сожрали одичавшие собаки и бомжи. Я много писал о разборках, когда занимался криминальной хроникой. Меня просто выведут на улицу, как нашкодившего щенка. Молча. Брезгливо. Самим отношением давая понять, что они считают меня фраером, который пытается схлять за законника...

- Стась! - вдруг заорал кто-то по правую руку от меня. - Ты ли это, корифан?!