Лев Троцкий

Через два дня, 9 мая 1919 года, батька передумал. Тем более, что после грабежей Николаева и в особенности Одессы он почувствовал себя Крезом. Воображая себя гетьманам эпохи Хмельницкого и Мазепы, сочинил «Универсал»: «Народ украинский, народ измученный… вместо земли и воли тебе насильно навязывают коммуну, чрезвычайку и комиссаров с московской обжорки». Григорьев объявил всеобщую мобилизацию против коммунистов и национально-пропорциональное представительство в советах: 80 процентов украинцам, 15 – русским и 5 – евреям. Автор этой светлой политреформы – Юрий Тютюнник, украинский эсер, начальник штаба у Григорьева, а затем заместитель Петлюры. До 1923 года «генерал-хорунжий Юрко» вел партизанскую войну с большевиками, а потом сдался.

За считаные часы красный тыл от Одессы и Николаева до Черкасс и Киева, от Тирасполя до Екатеринослава был охвачен мятежом. А еще через пару дней атаман Григорьев с некоторым удивлением заметил, что почти все его многотысячные войска разбежались пить и грабить. В Елизаветграде григорьевцы «по привычке» устроили погром, уничтожив несколько тысяч человек. Грабежи, изнасилования и убийства продолжались три дня. На окраине города из земли торчали ноги обнаженных трупов, брошенных в ямы вниз головой. В одной из таких ям среди убитых нашли тело младшего брата Григорьева Зиновьева – местного анархиста Миши Злого.

В своем очередном «Универсале» Григорьев обрушился на «горбоносых комиссаров» и призвал грабить Одессу, город с большим еврейским населением, до тех пор, «пока оно не станет маленьким».

В этот момент Троцкий безотлагательно направил свой бронепоезд в Киев, где 20 мая 1919 года вождю внимал его будущий протеже художник Ефимов. «Вспоминаю Киев времен гражданской войны, – писал мэтр советской карикатуры. – С юго-востока надвигается «прижатый к морю» Деникин, с запада угрожает старый знакомец Петлюра, отдохнувший под крылышком польских панов. Вокруг столицы кишат свирепые банды, предводительствуемые «батьками», носящими лихие клички: Тютюнник, Струк, Шакира Ангел, Закусило… Они прячутся в приднепровских камышах, врываются на станции и местечки, останавливают поезда, предают мучительной смерти коммунистов, офицеров и мирных жителей, заподозренных в сочувствии Советской власти. Весь Киев потрясен трипольской трагедией – зверской расправой банды Зеленого над группой комсомольской молодежи в селе Триполье. Одна из самых крупных банд, батьки Григорьева, представляет собой реальную угрозу для самого Киева. И в эти дни в Киеве появляется собственной персоной Лев Троцкий. Весь город взбудоражен приездом этого легендарного человека… Многотысячная толпа собирается на площади у Киевского оперного театра, где идет встреча местных властей с высоким гостем. Я тоже в этой толпе. Мы дружно скандируем: «Просим товарища Троцкого! Товарища Троцкого!» Время от времени нестройным хором запеваем «Интернационал». Так проходит часа два. Наконец на выходящей на площадь большой лоджии театра появляются какие-то военные люди, потом наркомвоен Украины Подвойский. Он поднимает руку, призывая к порядку, и кричит: «Товарищи! Прошу соблюдать тишину! У товарища Троцкого болит горло, ему трудно говорить». Площадь притихла. У барьера лоджии появился Троцкий. Приложив руку к козырьку фуражки с красной звездой, переждав приветственные крики и аплодисменты, он заговорил металлическим голосом опытного митингового оратора, отчетливо слышного по всей огромной площади. И, между прочим, стало непонятно, о какой болезни горла шла речь: «Товарищи! Я приехал к вам, чтобы помочь ликвидировать мятеж жалкого, ничтожного атамана Григорьева, агента агентов, лакея лакеев, наемника наемников западной буржуазии…» С огромным любопытством я смотрел на этого необыкновенного человека и, конечно, не мог себе вообразить, что мне предстоит личное знакомство с ним и даже дружеское его ко мне расположение. Но именно так и произошло».

Все резервы, собранные для борьбы с Деникиным и похода в Венгрию, большевики бросили против Григорьева. Подавлением мятежа командовал Клим Ворошилов, тогда занимавший пост наркома внутренних дел Украины.