Лев-триумфатор

Постепенно я перестала ждать корабль на горизонте и смирилась со своей судьбой. Я боролась за себя и проиграла. Он просто воспользовался мной для мести. Я стала думать, как я отомщу дону Фелипе и Джейку Пенлайону, мужчинам, которые считают, что женщины только для их удовольствия: для удовлетворения похоти или мести, неважно.

Я ненавидела дона Фелипе Гонсалеса так же, как и Джейка Пенлайона.

* * *

Мы, Хани и я, составили некое расписание. Был март 1560 года, и ребенок Хани должен был родиться через несколько недель. Я полагала, что предстоящее рождение ребенка отодвинет все остальное на второй план. Мысли Хани занимал только будущий ребенок, и она все время шила одежду из тканей, которые нашла в комнате для рукоделия. Я была не в ладах с иголкой, но обучилась этому ремеслу с первых дней пребывания здесь только потому, что должна была что-то делать. Так мы часто проводили время за шитьем, ведя ничего не значащие разговоры.

Из окон мы видели маленький домик, окруженный высокой стеной, и гадали, что же там находится И как-то утром я решила выяснить все.

Я уговорила Хани пойти вместе со мной, но ей все время хотелось вернуться.

— Почему? — спросила я.

— В этом доме есть что-то неприятное.

— Выдумываешь…

— Я не хочу делать ничего, что повредит моему ребенку.

— Что с тобой, Хани? Что еще может случиться? Любой ребенок, который пережил последние месяцы, выживет и в следующие две недели.

Мы подошли к стальным воротам и заглянули во двор, который был выложен камнями голубого цвета, повсюду росли удивительной красоты цветущие кусты.

— Как красиво! — сказала я.

— Уныло, — настаивала Хани.

Я открыла стальные ворота и позвала Хани. Она неохотно, последовала за мной.

Во дворе царила атмосфера безмолвной тайны. Мы увидели смотревшие на нас окна и балконы, украшенные стальными решетками. Они выглядели живописно, и можно было представить себе девушек в красных юбках и кружевных мантильях, сидящих на этих балконах. Напротив стены стояла деревянная скамейка с решетчатой спинкой. Я вошла во двор и села на нее.

Хани неохотно последовала за мной.

— Тебе не кажется, что мы вторглись в чужие владения? — заметила Хани.

— Это часть поместья дона Фелипе, и я осмотрю здесь все.

Вдруг мы увидели, что на балкон вышла девочка, одетая в черный бархат с белыми кружевными оборками на шее и запястьях. Ее длинные темные волосы ниспадали на плечи. Мне показалось, что ей лет одиннадцать-двенадцать.

Она что-то спросила по-испански, наверное: «Кто вы?»

Я ответила по-английски:

— Мы с гасиенды.

Девочка приложила палец к губам, прося меня сохранять тишину, сказала еще что-то и исчезла.

— Что за прекрасная малышка! — сказала Хани. — Интересно, кто она?

Девочка вышла во двор. Она несла куклу в красной атласной юбке и черной мантилье. Кукла была очень похожа на нее.

Она протянула нам куклу, склонив ее в поклоне. Я в ответ сделала реверанс, и девочка громко засмеялась. Что-то, кроме ее красоты, приковывало внимание, что-то странное было в ее темных глазах.

Она протянула руку и взяла мою. Мы сели на скамью. Потом она заметила, что Хани беременна, или это мне только показалось, но она вдруг сморщилась и стала кричать:

— Нет, нет!

Девочка закрыла лицо руками, на ее пальцах сверкнуло несколько колец, на запястьях я заметила золотые браслеты. Затем, повернувшись к Хани спиной, как будто забыв о ее существовании, она счастливо улыбнулась, глядя на меня.

Среди ее невнятного бормотания я услышала слова «кукла» и «прекрасно» и поскольку я думала, что она говорит о своей кукле, то ответила на ломаном испанском, что кукла очень красивая. Она начала укачивать ее, как ребенка, и я подумала, что девочка слишком большая для таких игр.

Вдруг в двери, через которую вышла девочка, появилась женщина.

— Изабелла! — раздался резкий и властный голос.

Хотя я и начала догадываться, кто она, но все же была поражена. Это была жена дона Фелипе, девочка, пострадавшая от Джейка Пенлайона.

Изабелла послушно встала и подошла к женщине. Она обняла ее, и кукла, которую она держала в одной руке, безжизненно повисла. Поток слов полился из уст женщины; по тону я поняла, что она говорила хоть мягко, но выговаривая. Женщина изучающе смотрела на нас поверх головы ребенка. У нее был острый пронизывающий взгляд.

Она взяла девочку за руку и повела к двери, но Изабелла внезапно закапризничала, крича: «Нет, нет!» — и повернулась к нам.

Выскользнув из рук женщины, она подошла к нам, и я почувствовала знакомый запах — точно такой же был в туалетной комнате и у одежды, которую я носила.

Девочка что-то нам говорила по-испански, но я не понимала ее; затем женщина подошла и, строго взяв ее за руку, увела.

В дверях женщина повернулась к нам и выкрикнула слово, скорее всего: «Уходите!»

Дверь захлопнулась, и мы остались одни во дворе.

— Что за странная сцена! — сказала я. — Мы не имеем права здесь находиться. Догадываюсь, кто эта девочка: Изабелла.

— Ты думаешь… его жена? Но она же еще ребенок. Дверь во двор открылась, и появился Ричард Рэккел.

— Уходите! — сказал он быстро. — Вам нельзя здесь находиться.