Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Это была настоящая ловушка. Писатель оказался в мышеловке, которую, в значительной мере, сам и сотворил. Больной и беспомощный, он лежал на постели, не понимая, что происходит не только в мире, но даже за порогом его комнаты и в ней самой. Ничего не зная о жене и детях, которые пытались к нему прорваться и безуспешно заглядывали в окно. Ничего не зная о попытках православного священника поговорить с ним перед смертью и его напутствовать. Ничего не зная о том, что в последние часы и минуты земной жизни человека является для него самым главным, самым ответственным. Страшная смерть!

«Новости о Толстом – весьма волнующие. Несчастный сеятель ветра, не пожавший ничего, кроме шума, и умирающий в 80 лет на большой дороге, в зале ожидания! “Кто не собирает со Мной, тот расточает”».

Из письма Поля Клоделя Андре Жиду // Claudel, P., Gide, A. Correspondance, 1899–1926. Paris, 1949. P. 156.

Можно начертить условную схему, которая покажет положение на станции и позволит понять, какими соображениями руководствуются сам Толстой и окружающие его лица в последние дни земной жизни писателя.

В центре «круга» – Л. Н. Толстой, одинокий и больной, еще недавно искавший встречи со старцами, а теперь полностью зависящей от своего окружения. Его ближайшие «ученики»: В. Г. Чертков, А. Л. Толстая, Д. П. Маковицкий, А. Сергеенко – люди, настроенные по отношению к Православной Церкви крайне враждебно.

Семья Толстого – жена и старшие дети – не имеют возможности видеть отца и беседовать с ним. Они окружены корреспондентами различных русских газет.

На станции также присутствуют представители власти среднего звена: чиновники различного ранга, полиция. В какой-то момент в Астапово появляются и представители Церкви.

Наконец, за ситуацией внимательно следят члены правительства и Св. Синода.

Желал ли писатель на самом деле видеть в Астапово В. Г. Черткова, если еще совсем недавно он мечтал «уйти от всех»? Д. П. Маковицкий сообщает, что Толстой захотел видеть Черткова 1 ноября в пять часов вечера. А корреспондент газеты «Утро России» С. С. Раецкий писал в донесении в редакцию, что Толстой «бесконечно, словно ребенок, обрадовался» прибытию В. Г. Черткова, которое последовало 2 ноября утром[645].

Именно благодаря Черткову, сразу после его приезда, за писателем был установлен строжайший надзор. Дверь в дом начальника станции, толстовца И. И. Озолина, была всегда заперта, ключ хранился либо у самого Озолина, либо у А. Сергеенко, который безвыходно дежурил в передней; в комнате Толстого безотлучно находился Чертков[646]. Вход в дом был возможен, по-видимому, только по какому-то паролю[647].

Именно поэтому Л. Толстой даже не знал, что оптинский иеромонах Варсонофий специально прибыл на станцию Астапово со Святыми Дарами для того, чтобы попытаться переговорить с писателем перед смертью.

Старец Варсонофий выехал из Оптиной пустыни 5 ноября в 8 часов утра, а прибыл в Астапово в этот же день в 19.30. Желанием старца встретиться с писателем объясняются его постоянные контакты с А. Л. Толстой, племянницей Е. В. Оболенской, сыном А. Л. Толстым. В одной из астаповских телеграмм сообщается даже, что он имел с собой письмо Л. Н. Толстому от старца Иосифа[648], но следы этого письма обнаружить не удалось.

В Астапово старец Варсонофий оказался в очень тяжелых условиях, в том числе и бытовых: он вынужден был ночевать на вокзале в женской уборной[649]. И тем не менее архимандрит Варсонофий совершает беспрецедентные попытки попасть к умирающему Толстому: «Варсонофий продолжает быть центром общего внимания <…> обратился <к> племяннице Толстого княгине Оболенской, находящейся <в> Астапово, устроить ему свидание <с> больным. Все поведение Варсонофия свидетельствует <о> настойчивом желании его говорить <с> Толстым»[650]. Сам старец сообщал впоследствии об этом в донесении епископу Вениамину Калужскому: «Не теряя надежды, я всегда был наготове, чтобы по первому зову Графа явиться к нему немедленно <…> я находился на вокзале, в 20 шагах от квартиры начальника станции, в которой находился граф, и явиться к нему мог немедленно»[651]. Важно отметить, что старец Варсонофий был наделен чрезвычайными полномочиями: он не только имел с собой Святые Дары, но и разрешение причастить больного перед смертью, но только после покаяния писателя, для которого достаточно было бы одного лишь слова: «каюсь»[652].

В Государственном музее Л. Н. Толстого в Москве хранится подлинник письма А. Л. Толстой старцу Варсонофию.