Лев пробуждается

Граф Каррик огляделся; они стояли группкой вне пределов слышимости всех остальных. Солнце позлатило двор, утренний воздух был напоен пением птиц и суетой нарождающейся жизни. Неподходящее место, подумал он про себя; подобное надо излагать в закупоренной комнате среди теней и чадящих свечей. И набрал в грудь побольше воздуху.

— Когда стало ясно, что Длинноногий приготовил для Иоанна Баллиола и этого королевства, — начал Брюс, — мы с епископом Уишартом решили обставить его. Эдуард планировал лишить короля Иоанна Баллиола и державу их королевского достоинства, и первое ему удалось достаточно хорошо — настолько хорошо, что король Иоанн, пристыженный человечишко, ни за что не пожелает вернуться сюда, даже завоюй мы завтра Англию.

«Тебе-то только того и надобно, — подумал Хэл. — А еще лучше, кабы король Иоанн Баллиол испарился, как туман под солнцем, чем фата морганой маячить над троном, на который ты притязаешь». Но промолчал, просто стараясь не трепетать от возбуждения и предвкушения, видя, как Брюс хмурит брови, подыскивая уместные слова.

— Длинноногий забрал державные регалии, — продолжал тот, — Камень, Крест и облачения для коронации. И вдребезги разбил Печать.

— Мы все это видели, — вставил Хэл; взор его затуманили внезапно нахлынувшие воспоминания. — Тяжкий день для королевства.

— Истинно так, верно, — заявил Брюс. — Но Камень ему не достался.

Хэл заморгал. Все ведь видели, как его сковырнули с двойного постамента и взвалили на телегу, чтобы отвезти на юг, в Вестминстер. Хэл слыхал, на нем возвели трон, чтобы каждый раз, опуская свой зад на трон, Эдуард вновь посвящал себя в законные короли Шотландии.

— Вы видели другой камень, — провозгласил Брюс с триумфально просиявшим лицом.

Хэл ощутил жгучий взгляд Киркпатрика, устремленный на него с нескрываемой угрозой, но предпочел не глядеть ему в глаза.

— Сию мысль Уишарту подал Древлий Храмовник, — повел дальше граф, — знавший этого мастера-каменщика, фламандца, надзиравшего за работами в Рослине, пока положение дел их не застопорило. Каменщик же отправился работать в Скун в ожидании, пока выяснится, останется ли после рослинского выкупа довольно средств, дабы возобновить строительство, и очень обрадовался интересу епископа, а равно и посуленной мошне — всего лишь за то, чтобы выбрать камень точь-в-точь как тот, который Длинноногий вознамерился забрать. А потом приставил своего савойского резчика сделать нужные знаки, после чего его подсунули взамен настоящего.

— И это сработало?! — поразился Хэл, и Брюс воинственно вздернул подбородок.

— А почему бы и нет? Очень немногие видели Камень вблизи, и уж совсем ни один из умыкнувших его англичан. Они увидели то, что и ожидали, — плиту из песчаника со странными выветрившимися и истертыми значками тут и там, покоившуюся там, где ей и полагалось.

А ведь верно, подумал Хэл с нарастающим волнением. Кто же из ведавших об этом осмелился бы обмолвиться хоть словом?

— Мастер-каменщик Гозело, — будто в ответ заявил Брюс и продолжал: — Он в сопровождении представленного здесь Киркпатрика доставил камень к Древлему Храмовнику в Рослин, где таковой схоронен до дня, когда он понадобится.

«Дня, когда ты на него усядешься, — постиг Хэл при виде лица Брюса. — Дня, когда тебе понадобятся все регалии королевства, какие только удастся добыть, чтобы сделаться законным монархом, особенно если Иоанн Баллиол будет еще жив, скукожившись в покровительственной тени Папы…» О, Раны Господни, подивился Хэл, как тут не восхититься горой его амбиций и дальним прицелом — ведь у него даже ни малейших прав на корону, пока не умрет его отец.

И тут же похолодел. Каменщик Гозело убит… Увидев выражение его лица, Брюс переадресовал его коротким взглядом к Киркпатрику, которому хватило приличия чуть покраснеть.

— Каменщик удрал, — буркнул тот. — В часе-другом пути от Рослина вдруг запаниковал и убежал. Даже не дождался обещанной мошны.

— Несомненно, полагал, что вы заплатите ему сталью, — отрубил Хэл, переходя на шотландский.

— Подобных планов я не строил, — огрызнулся Киркпатрик.

Брюс утихомирил обоих, как доезжачий борзых.

— Что бы кто бы ни думал, — присовокупил он, — каменщик бежал. Киркпатрику пришлось доставить Камень в Рослин самолично, где заботу о нем приняли Древлий Храмовник и Джон Фентон: чем меньше народу замешано, тем легче уберечь секрет.

— Древлий Храмовник дал мне коня, велев отправляться за Гозело, — угрюмо подхватил Киркпатрик. — Указал — разумеется, справедливо, — что как только каменщик сочтет, что избег опасности, то захочет возместить ущерб, а единственный для этого способ — получить награду от англичан, доложив им, как их надули.

Так это Древлий Храмовник толкнул Киркпатрика на душегубство или Киркпатрик сам до этого додумался? Хэл узрел правду — унылую, как мокрый пес, — и вспомнил совет отца в день сражения на мосту Стерлинг: не йми веры никому, сказал тот. Даже Древлему Храмовнику, каковой дюже верток в этом деле.

Заметив его уныние, Киркпатрик развел руками.

— Порадей, абы твердо, велел Древлий Храмовник. Вот я и порадел.