Лев Кожевников. Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

Киоскер вздрогнул и выронил из рук раскрытый журнал, вернее, выпустил, а не выронил. И это не укрылось от внимания Хлыбова, как и голая девка, мелькнувшая глянцем на журнальнам развороте.

Киоскеру можно было дать от сорока и до семидесяти — обычный вид выпускника ЛТП с солидным в прошлом питейным стажем. Завидев Хлыбова, он расплылся радостной улыбкой, даже всплеснул руками.

— Ффу... Гаврилыч! Ты так до сроку в могилу столкаешь.

— Неохота?

— Ну, дак...

— Напрасно. Гговорят, там сейчас лучше, чем здесь.

— Вот пусть они, кто это говорит...

— Сигареты есть?

— Какие пожелаешь, Гаврилыч. «Кэмэл». «Мальборо»... есть «Космос». «Астра».

— Хм? Даже так?

— Для хорошего человека...

— У тебя что, табачный киоск? Или «Союзпечати»?

Киоскер с готовностью подхихикнул.

— Ладно, «Кэмэл», пожалуй.

— Семьдесят пять рубликов. Не дороговато?

— Не для себя беру. И прессу... по экземпляру.

— Журналы?

— Тоже. Вот этот не надо. И этот... убери.

Хлыбов рассчитался и напоследок тяжело глянул продавцу в бегающие, мутноватые глаза.

— С наваром работаешь? — он опустил глаза вниз, куда упал журнал.

— Ну... так, иногда ребята подбрасывают, случается,— замялся тот.

— Сколько?

— Дак это, по-всякому бывает...

— Соврешь, проверку устрою.

— К основному если... на круг, ну, рубликов триста случается.

Хлыбов с сомнением хмыкнул.

— Черт с тобой. Живи, бизнесмен. И службу не забывай, понял?

— Все как сказано, Вениамин Гаврилыч. Приглядываю...

— Ну, ну. Бывай.

Во время разговора с киоскером Хлыбов уцепил боковым зрением высокую фигуру парня с кожаным баулом через плечо. Тот топтался под расписанием, пока не тронулся поезд. Теперь он встречал Хлыбова возле «УАЗа» обаятельной белозубой улыбкой.

— Хлыбов? Вениамин Гаврилович? — осведомился он, делая шаг навстречу.

«Ишь ты, Карнеги выискался,— хмыкнул про себя Хлыбов.— Порядочному человеку эти улыбочки ни к чему». Он равнодушно кивнул, бросил кипу газет и журналов на заднее сиденье. Сверху блок «Кэмэла». Жестом пригласил молодого человека в машину.

— Прошу.

Тот нимало не смутился весьма сдержанным приемом. Уже сидя в машине, не таясь, некоторое время с любопытством разглядывал Хлыбова. Затем протянул руку.

— Валяев Алексей Иванович. Прибыл в ваше распоряжение.

— Первомайская районная прокуратура?

— Да.

— Так. А где остальные?

— Остальные? Про остальных, увы, ничего не знаю. Могу отвечать только за себя.

— Понятно,— Хлыбов включил зажигание, положил руку на рычаг. Но трогаться не спешил, о чем-то размышляя.

Валяев Алексей Иванович тоже молчал, но было видно, что молчание не особенно его тяготило.

— Надолго? -- спросил Хлыбов, не поворачивая головы.

— Как ко двору придусь.

— То-то у расписания торчал. На обратный рейс прикидка? Или как?

— Отнюдь. Я не хотел светиться возле вашего джипа.

Хлыбов, недоумевая, поднял на него тяжелые веки.

— Не понял?

Вместо ответа Алексей сунул руку за отворот куртки и вынул костяную рубчатую рукоять, нажал никелированную кнопку, и с десяток сантиметров хищно мерцающей стали с мягким щелчком вылетели наружу.

— Это еще откуда?

— Выкидуха. Купил у проводника. Мордастый такой жлоб. За стольник сторговались.

— Стольник? Надо было изъять, и точка. И оформить привод.

— Ни в коем разе. Я еще на ствол договорился. Через пару недель.

Хлыбов присвистнул.

— Ну, ты лопух, Леша Иванович... Или Попович?

— Иванович.

— Стволами торгуют в темных подворотнях. Это раз. Мимоходом. Это два. Через третьи руки. Три. И чтобы рыло нельзя было разглядеть. Четыре.— Хлыбов фыркнул.— Проводник... хы!

— Я думаю, так и будет, Вениамин Гаврилович,— ничуть не обидевшись на «лопуха», согласился Валяев.

— Ладно. В подробности не вникаю. Готовь акцию.

«УАЗ» неторопливо вырулил со стоянки и покатил по разбитой с остатками асфальта дороге в центр города. Хлыбов отрешенно молчал и только проезжая приземистое здание из светлого силикатного кирпича, обронил:

— Прокуратура.

Через сотню метров кивнул направо.

— РОВД... На соседней улице суд.

Некоторое время машина петляла по старой части города с однообразными старокупечеокими домишками и перерытой в нескольких местах проезжей частью. Мелькнули деревянные корпуса, похожие на больничные, и через минуту Хлыбов с душераздирающим визгом посадил машину на тормоза, как будто наехали на кошку.

— Конечная. Вагон дальше не идет.

«Конечная», судя по всему, располагалась на окраине города, и, пожалуй, это было единственное отрадное для глаза место из всего, что Алексею удалось разглядеть по дороге сюда. С полгектара крупного соснового леса и премилый, рубленый из сосны же коттедж с высокой мансардой-теремом и кирпичными пристройками. В сотне шагов от них сквозь желтеющие стволы отливала закатным блеском узкая полоска воды. В другой стороне маячил еще коттедж, целиком из кирпича, но, кажется, незаконченный — наполовину в строительных лесах.

Хлыбов перехватил взгляд, усмехнулся.