Хуанито знать не знал о понятии «уровень жизни», но видел этот самый уровень, что называется, воочию. Дело было не только в ухоженных улицах. Дело было в самих людях. Ни в одном кубинском городе, ни до, ни после французского завоевания, Хуанито не видел, чтобы на улицах вообще отсутствовали люди в драных обносках. Здесь даже самые бедные были одеты прилично. Даже рабы щеголяли в дешёвых «бумажных» [10]штанах и рубахах! Впрочем, при наличии в Сен-Доменге хлопковых плантаций и собственных ткацких мануфактур это как раз неудивительно. Удивительно другое. Вот только сейчас он зашёл в большой богатый магазин — прицениться. И застал там двух кумушек, бойко щебетавших по-французски. Хуанито почти ничего не понял, кроме одного: эти две красотки были жёнами матросов, служивших на сторожевиках. Дамочки, и без того небедно одетые, покупали шёлковые ленты. В какой стране мира матросские жёны могут себе такое позволить?.. Откуда это? Только из-за обилия пиратской добычи? Они ограбили Алжир, взяли «серебряный флот» и до последнего времени перехватывали все испанские суда, какие им попадались на глаза. Но если бы они тут же пустили все эти ценности в оборот, маисовая лепёшка стоила бы как хорошая рыбачья лодка с парусом. По самым приблизительным прикидкам Хуанито — а он сейчас заведовал казной Кубы — пиратами было спущено в тавернах не больше двадцатой части прошлогодней добычи. Где же деньги? Может ли быть, чтобы они согласились упрятать большую часть добычи в подвалы крепости, дабы не спровоцировать катастрофическое вздорожание всех товаров?
Да, может. Если делать всё с умом. Ещё один ответ, который Хуанито нашёл в этом городе.
Но почему, чёрт подери, этого не делается на Кубе?
Проходя по какой-то новой улочке, Хуанито внезапно услышал доносившуюся откуда-то сверху перебранку. Ругались, кажется, по-голландски, если он ничего не напутал — с голландцами пока сталкивался мало. Задрав голову, Хуанито увидел двух строителей, бурно выяснявших отношения прямо на стене строящегося дома. Явился начальник, наорал на обоих. Рабочие, поворчав, снова принялись укладывали кирпичи… «Когда же в Гаване в последний раз строился новый дом? Кажется, ещё до французов, — с горечью думал Хуанито. — Почему дон Иниго затеял никому не нужную и чертовски дорогую постройку линкоров, и не вкладывает ни песеты хотя бы в ремонт городских зданий? Если так пойдёт и дальше, то скоро у нас не будет ни линкоров, ни домов…» А Фуэнтес и впрямь вложил немалые деньги в строительство двух линкоров нового образца. Только Хуанито представления не имел, на какие шиши дон Команданте собирается завершать их постройку и закупать для них баснословно дорогие стальные пушки. И вообще… Иной раз Хуанито ловил себя на мысли, что готов придушить своего некогда всеми уважаемого и любимого командира. То есть, команданте из него был отменный, а вот руководитель государства — или «президент», как он теперь велел себя именовать — совершенно никакой. И что с этим прикажете делать, дамы и господа?
«У свободы горький вкус, — думал Хуанито, возвращаясь в гостиницу, где остановилось кубинское посольство. — Здешние пираты тоже это знают не понаслышке, но они хоть что-то делают. Получается у них или не получается, но делают же, не опускают руки! А мы? Куба бедна не потому, что не грабит корабли, а потому, что ею управляют через задницу… Нет. Надо что-то делать, пока вся наша дерьмовая постройка не обвалилась на наши же головы!»
Глухое раздражение, подспудно накапливавшееся в его душе весь последний год, теперь искало выход…
«Надо в церковь сходить, прямо сейчас, — подумал Ариета, перекрестившись. — Поставлю перед образом Мадонны самую большую свечку, какая там найдётся — в благодарность за избавление от беды».
А с чего всё началось-то? Если разобраться — с сущего пустяка…
…Новая лодка, вдвое больше прежней. Два расторопных работника: француз и негр-вольноотпущенник. Ариета за год с небольшим заработал столько, что теперь мог себе позволить настоящую роскошь — новую лодку и наёмных работяг. Не с дочкой же в море ходить. Всё-таки четырнадцатый год Хосефе пошёл, совсем уже барышня. Да и учиться ей надо, а не рыбу потрошить. Девочке не повредит. Тут это вполне возможно, не то, что в испанских колониях, где девчонке не светило ничего, кроме судьбы безграмотной рыбацкой жены. Матильда, земля ей пухом, не умела ни читать, ни писать. Даром, что из благородной баскской семьи. Ариета вон тоже с грехом пополам своё имя на бумаге выводит. А учился бы — мог бы выйти в офицеры…