Читаем Лев и ягуар полностью

— Поначалу так и было, — согласилась Галка, сделавшись серьёзной. Тема и впрямь больная, причём, не только для Сен-Доменга. — Когда здешние испанцы убедились, что их жизни ничто не угрожает, они принялись портить бумагу в таких количествах, что месье Рамбаль, владелец бумажной фабрики, сразу озолотился. Справедливости ради стоит сказать, что наехавшие из метрополии французы от них не отставали. И в один прекрасный день мне это надоело. Я издала распоряжение: во-первых, принимать к рассмотрению только подписанные конкретными именами и конкретными адресами бумаги. Анонимки тут же шли на растопку, без рассмотрения. Во-вторых, по каждому такому доносу тут же начиналось разбирательство. Сперва проверяли, действительно ли этот конкретный человек написал это конкретное письмо. Если нет, и автора установить по почерку не удалось, эту бумагу тоже отправляли в печку. Кстати, сейчас за подписывание подобной кляузы чужим именем — пять лет каторжных работ, как за лжесвидетельство под присягой. Если же авторство подтверждалось, следующим шагом была тщательная проверка правдивости изложенных в доносе фактов. И если выяснялось, что там написана чистая правда, полиция получала жертву в лапы и открывалось уголовное дело. Но если, не дай Бог, донос оказывался ложным — а в девяти случаях из десяти так и было — доносчиков за шиворот и в крепость. Долго их там не держали. От пяти до двадцати плетей, в зависимости от обстоятельств — и домой. Или на кладбище.

— Сурово, — покачал головой дон Иниго. — Я слышал, флотские плети-девятихвостки — страшная вещь.

— Вы правы, здесь кляузники не на шутку боятся за свою шкуру. Зато теперь если и доносят, то только по делу. А мы, поработав как следует вначале, избавились теперь от лишней бумажной возни.

— Я не думаю, что вам удалось полностью исключить вероятность ошибки и осуждения невиновного, — засомневалась донья Маргарита. Галка про себя отметила, что держалась эта майянская дама весьма независимо, и явно имела большое влияние на своего мужа. — Порой истину установить почти невозможно. Но я уверена и в том, что в этой стране уже сейчас справедливости побольше, чем в иных местах. Самое сложное — удержать это.

— Вы правы, дорогая, — согласился дон Хуан. — Иной раз удержать достигнутое труднее всего.

Донья Долорес, супруга Фуэнтеса, слушала очень внимательно. И не переставала удивляться: как может существовать такое государство? Куба, управляемая её мужем по прежним, ещё испанским рецептам, едва сводит концы с концами. Там тоже требовались перемены, но дон Иниго предпочитал ничего не усложнять. Не платят налоги? Послать карательный отряд и изъять недоимку. Мало продовольствия? Ввести новый побор для крестьян — натуральным продуктом. А если прячут — снова послать карательный отряд. Гора доносов? Чего там время тратить, разбираться: всех в крепость, и дело с концом… Почему же эта донья Алина, безродная пиратка, считает нужным работать над законами и строго соблюдать их исполнение? Почему не поступает как прочие властители, для которых их положение зачастую не более чем весьма прибыльное местечко? Ведь их государства худо-бедно, но живут. А это… Донье Долорес стало страшно. Но едва она раскрыла рот, чтобы задать этот вопрос вслух, как заметила хмурый взгляд мужа. Дон Иниго безмолвно приказывал ей молчать.

— Господа, вы не думайте, будто мы навязываем вам своё понимание слова «успех», — Галка словно прочитала её мысли и ответила на незаданный вопрос. — Рецепт этого блюда для каждой страны будет иным. И у нас много чего не сходится, масса проблем — крупных и мелких. Но всё-таки… Всё-таки есть кое-что общее.

— То, что некоторые образованные люди называют благом общества, — произнёс дон Хуан. — Которое вы, сеньора, не мыслите без блага отдельных людей, составляющих общество. В этом мы с вами единомышленники, однако вы поймёте меня, если к этому благу Юкатан пойдёт иным путём. У нас иная история, иная культура. Мы уже не сможем жить по законам предков — принятие нами христианства есть данность, которую невозможно ни отрицать, ни переоценить. И всё-таки мы никогда не будем похожи ни на один христианский народ Европы.

— Повторюсь — у каждого свой рецепт успеха, — согласилась с ним Галка.

— Однако у вашего пути есть слабое место, сеньора. Тёмные невежественные люди — та самая безликая толпа, которая кричала Пилату: «Распни его!» — не способны оценить по достоинству никакое благодеяние. Они будут думать только и исключительно о себе. Они в конце концов заплюют, истопчут и растерзают всё, что вы для них сделали, если кто-нибудь злонамеренно начнёт внушать им, будто они и есть цвет и величие страны, а вы подавляете их свободу. Так поступал Кортес. Так поступал Писарро. Так, к великому моему сожалению, поступали и мои предки… Вы заботитесь об образовании, но насыщение ума знаниями ещё не есть воспитание. Даже весьма образованный человек может в душе оставаться невежественным дикарём. За примером далеко ходить не надо — достаточно заглянуть в гости к послу Англии.

Перейти на страницу:

Похожие книги