Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море

Сима выскочила из-за печки в мешковатых штанах, старой драной войлочной шляпе и с вымазанными чем-то ярко-красным щеками – видно, успела там, за печкой, переодеться и как следует подготовиться. Крикнула «але-оп!» и пошла гоголем по горнице, выбивая пятками чечётку. Потом схватилась за подол, отвела руки в стороны и закружилась, завертелась, понеслась… У Веньки от этого мельтешения поплыло и зарябило в глазах.

«Сумасшедший дом», - подумал Венька.

А Сима опять забежала за печку, прокричала «второе отделение, всем оставаться на местах» и выскочила оттуда уже с балалайкой.

- Ба-а-арыня, барыня! – заголосила Сима, бряцая по струнам, - Ба-а-арыня, сударыня!

У Веньки окончательно пошла кругом голова, и даже начало чуть-чуть мутить и подташнивать.

А Сима небрежным жестом отбросила балалайку в сторону и встала вдруг в стойку, вытянув вперёд одну руку.

- Я ещё стихи сочинять могу. Лирические, душещипательные. Не веришь? Вот, послушай…

Солнце светом небо кроет, вихри вешние вертя,

В мою пёструю избушку заходи скорей, дитя.

Где ты, пухлая подружка буйной юности моей?

Выбрось горе, съешь ватрушку!

Сердцу будет...

- М-м-м-м-м…, - Сима защёлкала пальцами и скосила глаза к носу, - тут рифма какая-то должна быть… не подберу никак… Трулалей? Сто рублей? Пантелей? Тьфу ты! Опять лезет в голову зелёная глупая харя! Ну, как, защипало душу-то?!

Венька решил не расстраивать пожилую женщину, поэтому и умолчал, что стихи эти были написаны задолго до неё и что переврала она их безбожно. По тому, как Сима широко и призывно улыбалась и раскланивалась, было видно, что она весьма довольна собой и ожидает бурных аплодисментов.

- Браво! – сказал Венька, - Защипало очень сильно! Так защипало, что до сих пор чешется и свербит.

И пару раз из вежливости хлопнул в ладоши.

- Плохо радуешься, - вроде как обиделась Сима, - Чем бы тебя ещё удивить?

Венька не очень понимал, зачем его вообще всё время удивлять надо. Но Сима уже набрала полный рот воздуха, раздула щёки неимоверно, оттолкнулась легонько от пола и вдруг взлетела под самый потолок, как невесомый воздушный шарик.

- А-а-а-а-ах! – только и мог сказать Венька.

Вроде устал он уже за целый день удивляться, и привыкнуть бы уже должен. А вот под ж ты!

Сима немного поболталась наверху, хитро подмигнула оттуда Веньке, помахала слегка туда-сюда руками и зашагала неспешно по воздуху. Прошлась над печкой, покружила над столом, перемахнула через Венькину голову и опустилась рядом с ним на скамейку.

- Во как я могу! Понравилось?

- Да-а-а, - восхищённо выдохнул Венька, - Правду, значит Пантелеймон говорил…

- Что ещё говорил этот зелёный змий, упырь болтливый? – вскинулась Сима.

- Только в смысле полётов, - поспешил успокоить её Венька, - В Полетаево, говорил, все летают. Полетают, полетают и восвояси вернутся.

- Кто вернётся, а кто и не-е-ет, - загадочно пропела старушка.

Венька загадки не понял и на всякий случай решил переменить тему:

- А что же Фима? Фима-то где?

- Сейчас, - закивала головой старушка, - сейчас её позову.

И выбежала из горницы вон.

Глава 5. Фима.

- Тук-тук! Есть кто живой? – раздалось из сеней ровно через три минуты.

- Я живой! – крикнул в сторону голоса Венька.

Дверь тихо заскрипела, приотворилась и в щель просунулась полголовы – одна щека и маленький краешек носа.

- Войти можно? – вежливо и робко спросило полголовы.

- Наверное, - пожал плечами Венька, - Проходите, пожалуйста.

Дверь распахнулась и в комнату, осторожно ступая, бочком протиснулась старушка. Точно такая же, как первая, только чисто умытая, в скромном сером платье и кипенно-белом, тщательно выглаженном фартуке. На голове старушки была повязана такая же белоснежная, как фартук, косынка.

- Ты, я так понимаю, Вениамин Иванович, - негромким голосом произнесла старушка, - Сорока-белобока кашку варила…

- Да-да-да, - поспешил перебить старушку Венька, - так точно, варила, деток кормила. А вы, наверное…

- Фима, - глубоко, в пояс, поклонилась старушка.

- Тоже клоун? – решил уточнить Венька и тут же прикусил себе язык.

Старушка от этих Венькиных слов побледнела, потом позеленела, потом вся покрылась красными гневными пятнами.

- Ой! – испугался за старушку Венька, - Извините. Я просто решил… похожи вы очень. Я думал, вы как Сима…

- Как Сима…, - скорбно прошептала бабушка Фима, - В моём-то возрасте… на балалайке играть и через голову кувыркаться…

- Но ведь Сима…

- Вот пусть твоя Сима и скачет козой, и шутом гороховым рядится, - бабушка Фима неприязненно покосилась в сторону оранжевого пальто, болтающегося на гвоздике, и печально покачала головой, - А я женщина серьёзная, домовитая. Ну, как тебе угощение? Понравилось?

- Ещё как понравилось! – принялся нахваливать Венька, - И простокваша, и пироги, и булки-ватрушки всякие. А особенно кисель! Я такого киселю в жизни не пробовал! Свежий, прямо из речки!