Летун

– Я за женой, – отвечал Аверил, пожимая ему руку. – Должна приехать сегодня. А ты кого встречаешь?

– Я? Хорошенькую женщину, – усмехнулся Баррис. У него были удивительно ровные белые зубы, и он, как давно заметил Аверил, не пропускал случая это продемонстрировать.

– Вот как?

– Пусть будет стыдно тому, кто дурно это истолкует. Я встречаю мою мать. Приезжает, чтобы проводить меня в Луке.

Луке – Городом-Раковиной – назвалась столица Берега Устриц, соседнего с Аврелией государства. Это был город скрытных банкиров, дорогих модисток и безумных романов, имевший неофициальное название Смерть-Мужьям. Между Аврелией и Берегом Устриц был давний союз – в частности, браки, заключенные в Раковине, считались легальными и в Аврелии, а потому город был священным для всех влюбленных, которые по тем или иным причинам не могли сочетаться законным браком на родине.

– Ты уезжаешь? – вздохнул Аверил. – Завидую!

– Ага, машинку мою отправил третьего дня, а послезавтра уезжаю сам.

Аверила неизменно удивляло, что Баррис, вопреки обычаю летунов, так и не придумал имени своему самолету и называл его по-детски «машинка моя».

– Полетишь через океан? – спросил Аверил.

– Ясное дело. Что еще в Раковине делать? – Баррис вновь блеснул улыбкой. – А у вас как дела?

– Работаем, – коротко ответил Аверил. – Все здоровы.

– Что-то ты не весел. Все в порядке?

– Да, все отлично. Устал только. Однако вот и поезд.

* * *

Действительно, вдали уже свистел паровоз. Через несколько минут платформа задрожала, и, пыхая сбиваемым книзу паром, прокатился паровоз с медленно и мерно нагибающимся и растягивающимся рычагом среднего колеса и с кланяющимся машинистом, а за тендером, все медленнее и все более потрясая платформу, стал проходить вагон с багажом и с визжащей собакой; наконец, подрагивая перед остановкой, подошли пассажирские вагоны. Молодцеватый кондуктор, на ходу давая свисток, соскочил, и вслед за ним стали по одному сходить пассажиры.

– Госпожа Аннати в этом отделении, – сказал кондуктор Баррису.

Тот пошел в вагон, но при входе в отделение остановился, чтобы дать дорогу даме. Он извинился и двинулся было дальше, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее – не потому, что она была очень красива, не благодаря тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо него, было что-то особенно ласковое и нежное. Когда он оглянулся, она тоже повернула голову. Взгляд блестящих, казавшихся темными от густых ресниц, серых глаз внимательно остановился на лице Барриса, как будто она признала летуна, и тотчас же перенесся на подходившую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Баррис успел заметить сдержанную оживленность, которая играла на ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшей ее румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что помимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке.

Баррис вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо.

– Получил телеграмму? Здоров? Слава богу.

– Хорошо доехали? – сказал сын, садясь подле нее.

В окно он видел, как дама твердым и одновременно легким шагом шла по платформе. И, как только Аверил подошел к ней, она движением, поразившим Барисса своею решительностью и грацией, обхватила его левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Баррис, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался.

– Не правда ли, очень мила? – сказала госпожа Аннати. – Ее моя подруга со мною посадила, и я очень рада была. Всю дорогу мы с ней проговорили. Такая необычная женщина…

На платформе они снова подошли к Аверилу, чтобы попрощаться.

– Ну вот, сударыня, вы встретили сына, а я мужа, – весело сказала дама. – И вовремя – дальше мне нечего было бы рассказывать, и вы бы заскучали.

– Ну нет, – сказала госпожа Аннати, взяв ее за руку, – я бы с вами объехала вокруг света и не соскучилась бы. Вы одна из тех милых женщин, с которыми и поговорить, и помолчать приятно. А о вашей сестре, пожалуйста, не думайте. Я уверена: с ней все будет хорошо.

– Спасибо на добром слове.

– Дорогая, позволь тебе представить… – начал Аверил.

Но жена шутливо перебила его:

– А я уже догадалась, это сын госпожи Аннати. Она мне о нем столько рассказывала, что я его сразу узнала. Кстати, я теперь хорошо говорю, да, Аверил? Я очень старалась.

– У вас чудесное произношение, – вставил Баррис. – Я как иностранец могу засвидетельствовать.

– О, мы оба здесь чужаки? – улыбнулась ему Янтэ.

– Нам стоит держаться вместе, – сказал он, на лету подхватывая этот мяч кокетства, который она бросила ему.

Но женщина, видимо, не хотела продолжать разговор в этом тоне и обратилась к его матери:

– Очень благодарю вас. Я и не видала, как провела вчерашний день. До свиданья, сударыня.