Летучий самозванец

— Проще только батон откусить, — хмыкнула Света. — Ну, смотри. Если тебя с пеленок через дом малютки в интернат отправили, небось ты ко всему привыкнешь. Начнут наказывать, ты даже не чихнешь, воспитатели везде одинаковые. Если не слушаешься — еду отнимают, в карцере запирают, ремнем лупят, одежду новую не дают. К третьему классу тебе все по фигу, ну унесли суп, и чего? А вот домашние дети, у которых, допустим, папамама в аварии погибли, те будут в шоке. Жили раньше в красивой комнате с игрушками, капризничали, от шоколадных конфет морды отворачивали, и вдруг бумс! Закончилась пруха! Ложись дрыхнуть десятым в спальне, жри дерьмо, мойся холодной водой, слушай вопли няньки. Мы спокойны, а они в истерике, потому что страшно. Старшие им дедовщину устраивают, домашних никто не любит, их каждый поколотить готов.

— Почему? — растерянно спросила я.

— Они хорошо жили много лет, когда нам плохо было! Это разве справедливо? — с возмущением воскликнула Света.

Глава 19

Вместо того чтобы попытаться погасить агрессивность девочки, я совсем не педагогично воскликнула:

— Хорошо, что я воспитывалась дома!

Света кивнула.

— Даже не представляешь, как тебе повезло! Поставь той тетке памятник. Катька принимает к себе только домашненьких, с ними легко. Начнут хныкать, им скажут: «Если у нас не нравится, переведем в интернат». Мигом тишина наступает. Домашние больше всего на свете приютов боятся, они только в распределителе побывали, но коекто пару месяцев успел и в детдоме покуковать.

Я с сомнением посмотрела на Свету.

— Ты говоришь правду? Я видела в какомто популярном журнале фоторепортаж из вашего дома и была поражена роскошными условиями. У каждой девочки своя комната, игрушки. В гостиной огромный телевизор, масса аппаратуры, ковры, цветы, много книг. С отстающими занимаются репетиторы, девочки ходят в модной одежде, им не запрещают разумно пользоваться косметикой.

Света прикусила губу, а я продолжала цитировать статью:

— Екатерина предоставляет воспитанницам огромные возможности, они получают образование, комнату в общежитии, начинают самостоятельную жизнь не с нуля. Коекто сделал головокружительную карьеру, сейчас не вспомню имен, но ряд девочек поступил в вузы, одна стала модельером, другая актрисой.

— Галка Степанова, — передернулась Света, — ну эта ваще! Блин! — Девочка добавила еще несколько слов, на сей раз нецензурных. Я поморщилась.

— Светлана, ругательства не украшают женщину. Лучше никогда не употреблять подобных слов, а то ругань войдет в привычку и может вырваться в любой момент.

— Кто бранится? — вскинула брови девочка. — Степанова шлюха! И те, кого ты вспоминала, тоже… э… проститутки.

— Зависть — плохое чувство! — не успокаивалась я.

— Думаешь, я завидую? — взъерепенилась Света. — Ни на секунду! Их все в приюте презирали! Они бежали к папашке по собственной воле! Галка, когда из подходящего возраста выпала, истерики закатывала, вены резать пыталась, из окна выпрыгнуть, кричала: «Не бросай меня!» Вот гадина! Хотела получить побольше. Ну и заработала себе место актерки, за страсть и верность ее наградили. И все шлюхи подарки получили! Тем, кто не хотел, фигу показали!

Я перестала понимать смысл ее пылкой речи.

— Девочкам чтото дарили? Ничего плохого в этом не вижу!

Света вскочила на ноги, стукнулась боком о тумбочку, села опять на кровать и хмуро спросила:

— Совсем не соображаешь? Зачем Катька воспитанниц домой на время приглашает?

— Хочет побаловать сирот, — ответила я. — Дает детям возможность пожить в настоящей домашней обстановке.

— Три хаха! — стукнула кулачком по постели девочка. — Она Ваське их подкладывает!

Я не поняла, о ком идет речь.

— Васька? У Самойловых что, есть кот?

— Точняк, — мрачно улыбнулась Света. — Котище, гадкий мурзище! Нет у нее животных, Катька их терпеть не может, как, впрочем, и нас. Иногда видно, как она елееле сдерживается, чтобы на девчонок не наорать и по щекам их не нахлопать. Катька бы нас с огромным удовольствием в унитазе утопила, да низзя! Она папочке служит, а он маленьких девочек любит, от девяти до четырнадцати лет. Подавай ему все новые и новые шоколадки! Ну, дошло до тебя?

Я уставилась на Свету, та щелкнула пальцами.

— Ау, войдите! Доперло?

В моем горле заворочался колючий комок.

— Васька — это Василий Олегович?

Света хлопнула в ладоши.

— Иес, беби!

— Он педофил?

— Вау! Сообразила, — обрадовалась Света. — Папочка пирожные жрет, а мамочка ему корзиночки со взбитыми сливками приносит. Потому и приют организовала!

— Врешь! — выпалила я и тут же пожалела: — Извини, слишком уж шокирующая информация.

Но Света не обиделась, она повзрослому кивнула.

— Понимаю, сама прифигела, когда впервые об этом услышала. Хочешь, расскажу, как и чего у нас происходит, о’кей?

Я лишь молча кивнула и захлебнулась в сточной воде сведений.