Летучий самозванец

— Сейчас схожу в местную кладовку, — предложила я, — поищу там растворитель, на корабле он непременно есть, здесь полно крашеных деталей.

— Угу, — пробормотал Юра и плюхнулся на матрас, — возьму пока твою подушку.

Я, уже в который раз за эту беспокойную ночь, вышла в коридор и на цыпочках отправилась в ту часть теплохода, где располагались на нижнем уровне спальни команды. Помню, официант Антон выходил из двери в самом конце узкого коридора с бутылкой чистящего средства для серебра в руках.

Темнокоричневые полированные двери закончились, красивая синяя дорожка с рисунком, завернув за угол, сменилась дешевым ковровым покрытием экономичного серого цвета. Я остановилась около створки и, не колеблясь, дернула ее, ожидая увидеть небольшую каморку с вениками, швабрами, ведрами и бытовой химией. Но перед глазами возникла небольшая кровать, привинченная к стене, и подобие крохотной тумбочки.

— Пожалуйста, — умоляюще сказал тонкий голосок. — Я не виновата! Она сама все придумала! Я ничего не знала! Поверьте!

Маленькая щуплая девушка, до подбородка закутанная в одеяло, заплакала так горько и безнадежно, что я испугалась, вошла, захлопнула дверь, села на жесткую постель и хотела погладить Светлану по голове.

Воспитанница Кати отпрянула в сторону и стукнулась о стену каюты, которая была мала даже для кошки.

— Плиз, плиз, плиз, — частила она. — Екатерина Максимовна, поверьте! Разве я могу вас обмануть? Ничего я не знала о Лизкиных планах!

Лишь услышав имя Самойловой, я сообразила: девочка находится в состоянии шока, неудивительно, что ее нервная система дала сбой. Обе подруги, Ирина и Лиза, в морге. Светлана не знает о смерти воспитанниц, но ее, наверное, испугало сообщение о карантине. Бедная девочка, о ней все забыли, никто не позаботился о сироте. Однако Катя не столь уж и милосердна: взяла ребенка на прогулку по реке и абсолютно им не занимается.

Я попыталась обнять Свету.

— Тише, милая, все хорошо!

Но девочку затрясло, как мышь, попавшую в грозу, она натянула одеяло на голову и зашептала:

— Екатерина Максимовна, я не Лиза! Я на такое не способна! Я в первую очередь вас люблю! Вы для меня мать родная! Честное слово! И Василия Олеговича обожаю! Но вас больше!

Я осторожно погладила ее сквозь тонкую байку.

— Сделай одолжение, сбрось одеяло и объясни мне, почему ты нервничаешь. Может, я тебе помочь смогу?

Край застиранного старомодного пододеяльника с большим круглым вырезом посередине приподнялся.

— Вы кто? — донеслось из норки.

— Виола Тараканова, — представилась я, — подруга Юры Шумакова.

— Не Екатерина Максимовна? — допытывался испуганный голосок.

— Конечно, нет, — терпеливо уточнила я.

Светлана села.

— Вы писательница! Вас еще както подругому называли в столовой.

— Арина Виолова. Но это не настоящее имя, а псевдоним.

— Что? — не поняла Света.

— Псевдоним, — повторила я непонятное ей слово. — Иногда литераторы ставят на обложках книг выдуманные фамилии.

— Вспомнила, — кивнула Светлана. — Пока вы не приехали, мы сидели на палубе в шезлонгах. Женщина, у которой дочка психическая, сказала: «У нас здесь скоро появится звезда, Арина Виолова, ее даже члены правительства читают». А Екатерина Максимовна ответила: «Отрадно узнать, что наши министры грамотные люди, но если они увлекаются Виоловой, понятно, по какой причине в России постоянный кавардак. Убогие книжонки обожают только нищие духом».

— Очень мило, — сказала я. — Екатерина Максимовна, похоже, редкая лицемерка. В глаза хвалит, а за спиной говорит пакости.

Светлана схватила меня за руку.

— Вы знакомы с президентом?

— Нет, — засмеялась я, — не имела чести.

— Жаль, — пригорюнилась Света. — У меня к нему просьба есть, он один способен мне помочь.

— У тебя проблема? Если хочешь, можешь мне все рассказать, вероятно, для ее решения глава государства не понадобится, — серьезно сказала я. — Что стряслось?

Света сложила тонкие, почти прозрачные руки поверх одеяла.

— Вы дружите с Екатериной Максимовной?