Летучий корабль

Павел открыл рот, гадая, радоваться или огорчаться, что пересекся с великим и ужасным Тагировым, бывшим на "Витязе" фигурой не менее легендарной, чем Морозов, которому заместитель по режиму — единственный на предприятии — не подчинялся, чем немало бесил всесильного диктатора. Про дотошность полковника КГБ ходили легенды; говорили, что Тагиров — в собственной профессиональной области, — подобно Морозову, знает все, что творится на "Витязе", до последней мелочи.

Придя на рабочее место, Павел досадовал: то, что темноглазый биолог спокойно расхаживал по "Витязю", свидетельствовало, что кто-то уже вовсю работает над интересной темой, пока Павел ковыряется в устарелых до его рождения материях. Он покусывал отмеченную зубами предшественников ручку, когда в дверь заглянул Игорь, безмолвным кивком вызывая друга в коридор. В коридоре встрепанный, с пепельным хохолком, похожий на страдающего птенца Игорь уставился Павла и спросил в упор:

— Ты настучал?

Павел не понял вопроса и даже не обиделся, а сначала заволновался, что Игорь сошел с ума. Потом из-под его ног ушел пол со вздутым линолеумом. Чудовищная напраслина, прервав мечтание о самолете, мгновенно очернила и жуткого Тагирова, и Игоря, и даже "Витязь". Кроткое воображение Павла не могло изобрести, как достойно вести себя в подобной ситуации. Сгорая от стыда, он вернулся в комнату. Ему нечего было возразить: он не предупредил Игоря о слухах, которые свободно перемещались по предприятию и не могли уйти от ушей заинтересованных служб. Щеки его пылали; его казнил не только Игорев приговор — он вдруг обнаружил, что бесцельно просиживает штаны на убогом месте, где его быстро оттеснят к бесперспективным работягам, дополнив изгнание клеймом стукача. Он так глубоко ушел в минор, что Игорь, который вернулся на место и величаво листал какой-то труд, через несколько часов почувствовал неладное, посылая слабые сигналы, пропадавшие всуе, — поглощенный мыслями Павел ничего не замечал. Под конец дня Игорь подал голос:

— Ладно… обойдется.

Павел кивнул, и Игорь, увидев, что собеседник витает далеко, насторожился. Он по-прежнему не понимал, почему послабления, которые проштрафившийся друг обязан принимать, натыкаются на стену; молчание становилось тяжелым. Когда он ушел, Павел вздохнул свободнее, желая всей душой, чтобы инцидент с Тагировым разрешился благополучно. Он не помнил, чтобы органы реально кого-то наказывали, и даже один показательно высеченный инженер, который вынес через проходную кустарную, обернутую в бумагу с секретными расчетами брошюрку об искусстве любви, отделался легким испугом.

Он прошелся по комнате и посмотрел в окно на административный корпус. Третий этаж с кабинетами Морозова и парадным залом еле подсвечивался, но весь четвертый горел ярко, и любопытный Павел решил приятной мелочью завершить несуразный рабочий день. Ему хотелось потолкаться среди людей, с кем-нибудь познакомиться или помочь по хозяйству: на первых порах любому коллективу требовалась тягловая сила для переноски мебели. Он поднялся на четвертый этаж; оживление исходило из комнаты, где раньше располагалась радиоэлектронная лаборатория. Забарабанили шаги быстрых ног по металлической лестнице, и нудный мужской голос позвал:

— Сергей Борисович? А, Сергей Борисович?

Под лестницей, сгибаясь, чтобы не ткнуться макушкой в перфорированную ступеньку, темноволосый биолог оборачивался к прыщавому малому, который, завидев чужака, скривился и классическим футбольным ударом захлопнул дверь, — а довольный своей разведкой Павел, зная витязевские порядки, не обиделся.

Когда он шел обратно по спящему административному холлу, что-то ожило: из распахнутой двери на стены и на полированный пол лег свет, озарив золоченые рамы с портретами выдающихся людей "Витязя". Возглавлял галерею знаменитостей лично Морозов, над которым постарались первоклассные фотохудожники, вбившие в снимок тонну ретуши, чтобы придать бычьему лицу директора благородное выражение. Оригинал, выйдя из приемной, стоял тут же; Павел укрылся за колонной, напрасно надеясь, что директор его не заметил, — не показав вида, что обнаружил во владениях постороннего, Морозов постоял, усыпляя бдительность незваного гостя, и потом строго спросил:

— Кто это? Ты зачем здесь?

Павел глупо поклонился и изобразил руками, что намеревается идти своей дорогой. Морозов, чье чеканное лицо тонуло в тени, не смотрел явно в его сторону, однако неторопливый паук прекрасно видел все мучения попавшей в его сети мухи.

— А, — узнал он. — Ты — тот студент… с неудачным дипломом.